— Ты бы его постыдил, а потом все же конфетку дал, — посоветовал отец. — А бабушке ты сегодня помогал?
— А как же! — воскликнул Василек, — тарелки вытирал, Тиграна кормил.
Тиграном называли черного котенка с зелеными глазами.
— Из пшена сор выбирал, — напомнила бабушка.
— Горсть выбрал! — вытянул перед собой полураскрытую ладонь Василек.
— Помощник ты мой! — ласково похвалил Сергей Иванович.
Перед сном Василек всегда просил отца рассказать сказку, но сегодня, когда Сергей Иванович присел на край его кровати, мальчик тихо спросил:
— У нас мамы больше никогда не будет?
Сергей Иванович ответил не сразу:
— Не знаю, сыночек.
— Я б ее, знаешь, как любил!
Отец в темноте погладил мальчика.
— Ты слышал, к нам в город зверинец приехал? В воскресенье мы с тобой и отправимся, — с напускным оживлением сообщил он.
— Ура-а! — вскочил с постели Василек и шумно, радостно запрыгал.
— Кто там шумит? — раздался из соседней комнаты строгий голос бабушки.
— Тише, — прошептал Сергей Иванович, — а то попадет нам с тобой, ложись, ложись… Чем скорее заснешь, тем скорее наступит завтра.
— Я сейчас, папуня…
Отец укрыл сына, зажег лампу над своей кроватью, приставил к кроватке Василька стул так, чтобы его спинка отбрасывала тень на подушку мальчика, и, достав «Педагогическую поэму», лег почитать перед сном.
Книгу эту он мог перечитывать бесконечно, и каждый раз находил в ней новое и новое. Его особенно привлекали в Макаренко отвращение к самоуспокоенности, неистребимый оптимизм очень честного человека. «Как жаль, что Антон Семенович так рано умер, не успел осуществить многие свои замыслы!»
Сергей Иванович прочитал несколько страниц «Поэмы» и задумался:
«Что сделал я сегодня? Очень мало. Не успел пойти на урок к Серафиме Михайловне… не так, как следовало бы, говорил с матерью Бориса».
Он был недоволен собой. Намечал прочитать книгу воспоминаний Репина, но она лежит нераскрытой на столе…
— Надо списаться с заочной аспирантурой и сдавать кандидатский минимум… Пора.
Сергей Иванович закинул руки за голову — хорошо было вот так остаться наедине со своими самыми сокровенными мыслями.
«Люди любят по-разному: одни — восторженно, порывисто, громко высказывая свои чувства, другие — сдержанно, про себя, глубоко и навсегда… Наверное, так и в чувстве к Родине…
Всем, что есть во мне, я обязан ей. Она воспитала меня, сделала народным учителем. Но мне хочется не столько говорить о своей любви к Родине, сколько делать полезным для нее каждый свой поступок. От моей, именно и от моей работы тоже зависит приближение коммунизма… Он придет тем скорее, чем лучше я подготовлю урок, чем взыскательнее и справедливее буду к себе и к детям, чем более щедро отдам свои силы им».
И, как всегда, когда Кремлев думал о Родине, возникал образ того, кто вел в бой, помогал в беде, ободрял в радости. Он был самым великим и самым лучшим, настоящим и будущим, совестью и верой.
…Мирно спал Василек. Ветки дерева постукивали в оконное стекло, в углу потрескивал сверчок.
ГЛАВА XIX
Открытое партийное собрание назначено было на семь часов вечера.
Когда Кремлев вошел в учительскую, там уже сидели Серафима Михайловна, географ Петр Васильевич, Рудина и Волин. На Борисе Петровиче был его лучший костюм, ордена Ленина и Отечественной войны на груди, «парадный мундир», как называли его учителя.
— Добрый вечер, — приветливо сказал Сергей Иванович, обращаясь ко всем и, усевшись у стола, начал отмечать приходящих на собрание, временами незаметно поглядывая на Рудину. Она была в том же скромном синем платье, в котором он увидел ее впервые в кабинете директора, и оживленно рассказывала что-то Серафиме Михайловне, доверчиво заглядывая ей в глаза.
«Какое у нее открытое лицо», — невольно подумал Кремлев об Анне Васильевне.
Рудина почувствовала на себе взгляд Сергея Ивановича, посмотрела краешком глаза в его сторону и повернулась так, что теперь он видел только венчик золотистых кос на ее затылке.
Ровно в семь собрание началось, Председателем избрали Бориса Петровича.
Сергей Иванович особенно любил собрания, подобные этому. Они как-то приподнимали, освещали труд новым, сильным светом; яснее ощущалась слитность коллектива, общее стремление найти самые лучшие приемы работы, добиться того, чтобы «наша школа», именно «наша школа», стала передовой.