— Простите, я на минутку оставлю вас одного, — сказала Корсунова и вышла в соседнюю комнату.
Сергей Иванович сел. «Жаль, что не застал Вадима». Его внимание привлекла открытка, прикрепленная к коврику над Люсиной кроватью. Над заплывшей жиром нимфой порхали упитанные купидоны.
Люся вышла уже в другой блузке — с короткими рукавами.
— Как поживаете? — вежливо спросил Сергей Иванович, думая, стоит ли ждать Вадима.
— Вашими молитвами, — ответила женщина мягким грудным голосом, чуть наклонив голову, так что длинные серьги ее заколыхались, и улыбнулась. Улыбка у нее была озорная, будто вспыхивала на красиво очерченных губах и, потом долго дрожала.
Люся знала о ссоре мужа с Кремлевым, но не придавала ей значения.
Опершись полными локтями о стол и положив подбородок на переплетенные пальцы, Люся плутовато посмотрела на Кремлева.
— Сергей Иванович, — протянула она вкрадчиво, — какие женщины в вашем вкусе?
Кремлеву неприятен был и этот игривый тон Люси и сам разговор, но, не желая обидеть ее, он пошутил:
— Хорошие, — и встал. — Прошу прощения, Людмила Григорьевна, я, видно, не дождусь Вадима…
Люся оскорбленно передернула плечами.
— Дело хозяйское.
Когда Сергей Иванович ушел, она сердито захлопнула книгу. «Очень нужен! Нельзя и поболтать… Бирюк!»
Корсунов возвратился домой расстроенный.
— Опять неприятности в девятом классе… — устало сказал он Люсе, моя руки. — Может быть, действительно, все дело во мне.
Она не спросила, какие неприятности, не сказала и о приходе Сергея Ивановича, но за столом, будто между прочим, бросила:
— Я знаю, чьи это штуки, кто восстанавливает класс против тебя.
— Перестань! — крикнул Вадим Николаевич, сразу догадавшись, кого она имеет в виду. И уже тише, осуждающе, добавил: — Ты напрасно склонна видеть в людях плохое… И Сергей, и все у нас в школе по-настоящему честные люди.
— Ну, конечно, — Люся стала зло покусывать губы маленькими острыми зубами и отодвинула тарелку, — конечно, каждый твой случайный знакомый для тебя дороже меня, а жена для тебя только сплетница и болтушка! — Она вскочила и вышла из комнаты.
Вадим Николаевич устало пожал плечами.
От Корсуновых Сергей Иванович пошел в школу. Там он всегда находил успокоение. Проходя коридором, он заметил полосу яркого света в физическом кабинете, — наверно Волин готовил опыты на завтра, — и приоткрыл дверь.
Борис Петрович оторвался от приборов, радушно кивнул Кремлеву:
— Заходите, заходите.
К большому своему удивлению Сергей Иванович увидел рядом с Волиным Балашова. Оба были в синих рабочих халатах. Борис складывал в ящик инструменты. «Приручил моего скептика», — с благодарностью подумал Сергей Иванович о директоре.
В кабинете горел ослепительно яркий свет, на длинном столе рядами стояли машины. Волин несколько раз крутнул какую-то ручку, повернул рычаг, низко склонив голову над прибором, что-то проверил и довольно погладил усы:
— Все! Так вы, Борис, завтра в нашей мастерской закалите спицы для каркасов моделей. Мы потом посоветуемся с Терентием Петровичем.
— Хорошо, сделаю.
— А сейчас вы свободны. Спасибо за помощь.
Юноша попрощался и ушел.
— А вы что делаете в школе в этот час? — поинтересовался Борис Петрович.
— Да я так, просто зашел, — замялся Сергей Иванович.
— И очень кстати, я с вами давно хотел поговорить на одну щекотливую тему, — посмотрел директор на Кремлева долгим внимательным взглядом. Пройдемся, свежим воздухом подышим?
— С удовольствием.
Борис Петрович надел шубу, потушил в кабинете свет, запер дверь, и они вышли на крыльцо школы. Падал мелкий, колючий снег. Морозец приятно пощипывал лицо. Борис Петрович не начинал разговора; обдумывая, как лучше к нему подойти, чтобы сказать прямо и честно то, что он хотел, и в то же время не оскорбить Кремлева вмешательством в его личную жизнь.
С первых недель прихода Сергея Ивановича в школу, Волин заметил его склонность к какому-то аскетизму, не всегда необходимой суровой самоотрешенности. Сергей Иванович забывал о том, что надо во-время пообедать, что следует отдохнуть и, будучи человеком очень непритязательным в своих потребностях, совершенно не заботился о себе, работал «на износ».
Завуч составил расписание так, что Сергей Иванович, как, впрочем, и другие учителя, в середине недели имел свободный день. Но Кремлев неизменно приходил в школу и в этот день. Он никогда не ссылался на занятость, не жаловался. Не было такого случая, чтобы он отказался от поручения, заявив, что ему тяжело, что он недосыпает, что есть в коллективе менее занятые люди, которым следовало бы дать это поручение. Нет, он молча выслушивал задание, скупо говорил: «Сделаю!» — и действительно, выполнял все добросовестно и в срок.