1
Утром первого сентября Сашка и Колька, проснувшись, спустились по лестнице вниз, ополоснулись под желобом общего умывальника ледяной водой из колодца, поочередно почистили зубы (щетка была одна на двоих), оделись и побежали в столовую, где уже шевелилась, нарастая с хвоста, длинная гомонливая очередь.
Наспех позавтракали пайкой белого хлеба с жиденьким подслащенным чайком и зашагали к училищу. По дороге им попадались приодетые школьники с сумочками, портфелями, ранцами, в которых лежали новенькие, купленные накануне тетрадки, пеналы, учебники. На чистых умытых личиках праздничная торжественность. Их ожидали простор, чистота и звучность отремонтированных за лето классов, мудрая тишина урока, размеренный голос учителя — вся та особая атмосфера начала учебного года, знакомая каждому школьнику.
Сашка и Колька шли на занятия тоже не без волнения. А как же! Сознание, что оба они — студенты, которых преподаватели называют на «вы», что сидеть они будут теперь за мольбертами вместо парт, и не в классах, а в аудиториях, уставленных и увешанных гипсами, с академическими рисунками на стенах, и учить их будут не просто учителя, а художники, возвышало их в собственных глазах и придавало всему еще большую праздничность и торжественность.
…Пожилая техничка двинулась коридором, тряся над головой заливистым медным звонком.
Все повалили в аудитории.
Им, первокурсникам, отвели для занятий нижнюю, самую емкую и просторную. Сашка пристроился в заднем ряду, обвел глазами сидящих.
Все тридцать шесть напряженно ждали, выставив из-за мольбертов разномастные головы. Вон Мишка Валегин по кличке «Валега», Долотов Федя, Азарин Володька (последние двое, тоже отличники, как и Сашка, были зачислены без экзаменов), вон Гошка Слипчук (Гошку назначили старостой курса и одновременно старостой комнаты в общежитии); Суржиков с постным ликом монашка и суздальскими глазами; Стасик Средзинский, полуполяк-полурусский, в клетчатом заграничном костюме, в щегольской феске с кисточкой; Алик Касьянинов с челочкой. Тесной кучкой, как куры, сгрудились трое девчат (приняли всех трех!). А вон цыганистый Казаровский с зубами из нержавейки — словом, все те, кого называл ему Колька и с кем он успел познакомиться сам.
Все ждали директора.
Среди первокурсников ходили разные слухи. Одни говорили, руководить их курсом директор вызвался сам и обучать их будет по особой какой-то системе, другие — что он только временно замещает еще не прибывшего преподавателя. Тем не менее все это возбуждало, подогревало к нему интерес.
Директор вошел стремительно. Дернув бритой большой головой, на ходу поздоровавшись, подкатился на толстых коротких ножках к столу.
Все встали.
— Садитесь!
Представился новому курсу, поздравил с началом учебного года. Сказал, что будет руководить их курсом, готовить из них художников, будущих мастеров. Основную свою задачу, сказал директор, он видит в том, чтобы подготовить из них таких мастеров, которые бы владели основами реалистического письма. Что же в учебе их будет главным?..
— Талант! — выкрикнул бодро, опережая события, Колька.
— Все остальные тоже так думают? Нет?.. Кто же еще так думает, есть среди вас такие?
— Есть! — сказал смуглолицый парнишка со смелым взглядом больших серых глаз, сидевший рядышком с Колькой.
— Вот уж у вас и единомышленники объявились! — глянув с острой усмешкой на Кольку, сказал директор. И добавил, что талант это верно, без него в искусстве делать нечего, но на одном лишь таланте далеко не уедешь, а нужно что-то еще. Но что?
Помолчал, интригуя, обвел притихших студентов своим ястребиным взглядом, словно бы ожидая ответа, но все молчали, робели и ждали, что скажет он сам.
Талант, он сказал, как известно, от бога, а законы лежат в натуре. Талант без труда и без знания не многого стоит, а если соединить его с знанием, с умением — это и будет именно то, что требуется.
Начинающие, продолжал директор, обычно не очень желают терпеливо учиться, торопятся сразу же перейти к творчеству, ищут разные «приемы», «секреты», думая, что если уж он овладел какой-то особой манерой, особым штрихом, мазком, то он овладел и искусством. Но так рассуждает кто? Так рассуждают одни дилетанты. Основа искусства — рисунок, а в нем — анатомия, перспектива. Для овладения всем этим нужны знания и знания, и никакая манера, техника здесь не поможет без знаний, не сможет помочь.
— Учить вас будут художники-педагоги, но самым главным учителем будет для вас натура, умейте учиться больше всего у нее. Вот когда от нее наберетесь, овладеете ею, тогда и выйдут из вас художники настоящие…