Шарлай, незаурядный специалист, получил клиническую подготовку в Харькове. В 28-й армии он был со дня ее организации. Высокий, стройный, подтянутый, он отличался на редкость мягким, покладистым характером. У него всегда было полно дел, независимо от того, вела ли армия активные боевые действия или нет. В затишье к нему часто обращались за советами и помощью офицеры штаба, пожилые солдаты из тыловых учреждений. И он никому ни в чем не отказывал. Его полевая сумка всегда была набита до отказа порошками, пузырьками с лекарствами, горчичниками, здесь же умещался аппарат для измерения кровяного давления и т. д. Шарлай даже ухитрялся возить с собой банки и ставил их не хуже бывалой медсестры. Роман Иванович хорошо знал, как и чем болели офицеры в прошлом, что их беспокоит сейчас. Периодически навещал то старого язвенника, то болевшего когда-то воспалением желчного пузыря. Давал советы и лекарства на случай обострения болезни.
Когда начинались активные боевые действия и работы в медсанбате или госпитале было много, Роман Иванович сутками не выходил из госпитального отделения, помогая молодым врачам выхаживать тяжелораненых, диагностировать осложнения, проводить необходимое лечение. Его советы и указания врачи высоко ценили и всегда были рады появлению в палатах внимательного, отзывчивого доктора Шарлая.
Однажды у нас в госпитале выдался крайне тяжелый день. Врачи прямо валились с ног от усталости. Отправив одного из хирургов передохнуть, встал к операционному столу.
Только что доставили раненого со сквозным осколочным ранением живота. Его привезли в госпиталь часа полтора назад в тяжелом состоянии, без пульса. Врачи не рассчитывали, что его удастся спасти. Но, конечно, надо было сделать все возможное. Раненого согрели, ввели противошоковые средства, сделали переливание крови. И вот теперь — операция.
Раненый, совсем юный паренек, находился в полузабытьи, лицо у него осунулось, заострилось, под глазами легли темные круги. Решил делать операцию под местным обезболиванием. Про себя подумал, что в случае необходимости перейду на общий наркоз. Вскрыв брюшную полость, увидел, что петли кишок плавают в кишечном содержимом. Осторожно обследовав петли тонкого и толстого кишечника, нашел места повреждений в тонком кишечнике, к счастью небольших размеров. Вывел пробитые осколком петли наружу. Внимательно обследовал, нет ли еще повреждений внутренних и забрюшинных органов — печени, почек… Чтобы не причинить раненому боль, обильно ввел раствор новокаина в брыжейку кишечника и пристеночную брюшину, а также в солнечное нервное сплетение — как учил Вишневский. Тщательно осушив брюшную полость и таз, последовательно ушил отверстия тонкого кишечника. Действовал как можно быстрее, чтобы без нужды «не задерживаться» в животе. Одновременно раненому ввели 500 кубиков крови.
Операция была не из легких, и когда зашили живот, все облегченно вздохнули. Раненого отнесли в послеоперационное отделение. Там будут бороться с осложнениями.
Не успел вымыть руки и сменить халат, как на стол положили раненого с перебитой правой голенью. Солдат подорвался на мине. Вместо стопы была бесформенная масса разорванных тканей, пропитанных кровью; кости голени перебиты. Сомнений не было — сохранить стопу невозможно, нужна ампутация. Раненый, поняв, что его ожидает, стал умолять оставить ему ногу. Я убеждал его, что это невозможно, а у самого на душе было тяжко.
Сделав местную анестезию, приступаю к операции. Выкраиваю кожно-фасциальный лоскут так, чтобы им можно было закрыть поверхность культи. Циркулярно рассекаю мышцы до кости. Затем — чуть выше пересеченных мышц — рассек надкостницу сначала большеберцовой кости, потом малоберцовой, перепилил кости. Остановив кровотечение, обработал культю пересеченного нерва. После этого закрыл поверхность культи кожно-фасциальным лоскутом. Наложил редкие швы на кожу, а по краям, у основания лоскута, вставил два небольших тампончика — на случай возможного выделения из раны сукровицы…
Вечером над городом появились вражеские самолеты. Бомбы обрушились на жилые дома, школы и на наш госпиталь. Вылетели стекла. Погас свет. Бомба попала и в барак, где оперировал раненых известный белорусский хирург Д.
Вскоре в нашу операционную внесли тяжелораненого хирурга. Вместо ног торчали кровоточащие обрубки. Не дожидаясь, когда моего коллегу положат на операционный стол, положил зажимы Кохера на кровоточащие сосуды, перевязал их и начал переливание крови. Но кровь не шла — слишком слабое давление в венах. Сестра сделала уколы морфия, кофеина. Теперь надо было начинать хирургическую обработку раны.