Часто институт посещали деятели культуры и искусства, известные общественные деятели. Так, вскоре после войны институт Склифосовского посетил выдающийся борец за мир настоятель Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон.
Потрясенный тем, что он увидел в клинике и услышал от Сергея Сергеевича, почетный гость записал в книге отзывов:
«Я увидел операции волшебства. Кто разуверит меня? После всех ужасов войны и гибели жизни здесь возвращают снова жизнь… Какое величие кроется в идее, что еще живущая кровь мертвого человека переливается еще живому, страждущему по ней. С тем большим желанием хочу и я, чтобы после моей смерти и моя кровь была использована с той же целью…»[15]
Взгляды Юдина на хирургию и вообще на медицинскую науку были изложены в статье «Творчество хирурга», опубликованной уже после его смерти в журнале «Вестник хирургии» в 1961 году. Эта статья — мудрые раздумья большого ученого. Сергей Сергеевич, полемизируя со своими оппонентами, утверждал: «Ни одно из научных открытий не живет долго и непременно меняется». Он развивал эту мысль следующим образом: «Статичность не только не свойственна, но прямо противоположна самой сущности истинной науки, каковая вечно, непрестанно ищет и неизбежно эволюционирует». Юдин считал, что нельзя упрощенно понимать законы развития живой материи, сводя все к физическим или химическим реакциям…
Большой интерес представляют высказывания Сергея Сергеевича о задачах хирурга-педагога. «Хирург-лектор и хирург-докладчик имеют задачи, безусловно сходные с актерскими в театре», — говорил он с присущей ему ноткой иронии. Но вместе с тем подчеркивал существенное различие в мастерстве актера и хирурга-лектора, который «один совмещает в себе роль автора, режиссера и актера». Хирургу приходится «выступать» и в операционной, и в палате при обходе больных с врачами и студентами. И от того, как хирург говорит, как держится перед аудиторией, зависит многое.
Большое значение придавал ученый эмоциональной стороне выступления, умению вести полемику. В этих случаях, по его мнению, даже «молнии благородного негодования вполне уместны». Ему всегда импонировали страстные, взволнованные выступления П. А. Герцена, остроты, каламбуры и даже анекдоты, которыми любили уснащать свою речь С. Р. Миротворцев и Ю. Ю. Джанелидзе.
С. С. Юдин был беспощаден к врачам, которые вместо больного видят «случаи» и равнодушны к страданиям людей. Он указывал, что студенты и практические врачи, приехавшие на курсы усовершенствования, никогда не осудят лектора, если он по ходу разбора больных проявит чуткое отношение «как к людскому горю и страданиям, так и искреннюю непосредственную радость по поводу успехов науки, хирургии и человеческих настойчивых усилий». И вот еще один его тезис: Никогда не следует говорить студентам, что в хирургии все ясно и понятно, что ошибок быть не может, тем более сейчас, когда мы располагаем значительными техническими средствами, чтобы поставить правильный диагноз и определить: нужно делать операцию или нет.
Сам Сергей Сергеевич не боялся на лекциях приводить примеры собственных ошибок и неудач. Прием этот, конечно, не был новым. Но примечательно здесь то, что такой блестящий диагност, тонкий, наблюдательный клиницист не считал для себя зазорным разбирать даже перед малокомпетентной аудиторией, не искушенной в тонкостях хирургии, допущенные им промахи. Делал он это для того, чтобы повысить интерес слушателей к теме, чтобы рассказанное им прочно засело в голове студентов «как вечное предостережение от подобных же ошибок».
В одной лекции Юдин приводил пример неудачи, постигшей его при операции по поводу остеомиелита кости плеча, когда он случайно перерезал лучевой нерв. В другой рассказывал о том, как чуть было не потерял больную из-за того, что поранил крупную вену на шее, а затем, спасая ее от кровотечения, повредил лицевой нерв.
А ведь этой трагической ошибки могло и не быть, подчеркивал Юдин, если бы в свое время было обращено должное внимание на изучение топографической анатомии.
Сергей Сергеевич органически не выносил праздности. Его работоспособность была поразительна. Днем — в клинике за операционным столом. А ночь нередко проходила в подготовке очередного научного труда или доклада.
Отдых Юдин находил в посещении театра, художественных выставок, музеев. Был страстным охотником и рыболовом. Увлекался поэзией, художественной литературой — сам был выдающимся художником в хирургии. Сергей Сергеевич Юдин горячо любил родину — «за красоту творчества, за радость бытия, за мощь и размах неустанного движения вперед, за характер и особенности советского народа, за его великодушие и мудрость, трудолюбие и самоотверженность».