Однажды майор, узнав от кого-то, что я посылаю с оказией посылку домой, пришел ко мне с пакетом в руках.
— Слушай, положи это детям, пожалуйста. Я все равно паек не съедаю, а мои вряд ли остались в живых…
Мы уже знали, что возражать ему бесполезно. Каждый месяц он делился с кем-нибудь из товарищей своим пайком.
Мы искренне жалели этого доброго, сердечного человека. Он горячо говорил о семье, связь с которой у него прервалась в первые же месяцы войны. Писал письма друзьям в освобожденную Одессу, делал официальные запросы, наводил справки о детях, родных, но все было безрезультатно.
В тот вечер, с которого я начал свой рассказ, у нас в доме собрались все, кто был свободен от работы. Пришли даже стажеры из Военно-медицинской академии. Наконец явился и Иван Минаевич Папавян. За разговором, шутками, песнями незаметно пролетела ночь — последняя ночь в Восточной Пруссии.
А утром мы уже спешно грузились в машины, чтобы двинуться в Германию — под Берлин.
ПОСЛЕДНИЕ БОИ
В середине апреля 1945 года наши войска вышли на исходные рубежи для последних, решающих боев за Берлин.
Между тем в тылу наших войск образовался ряд «котлов», где противник продолжал оказывать сопротивление, пытался разомкнуть кольцо, прорваться на запад.
Везде в частях царил огромный подъем, все жили предчувствием скорой победы, и никто из нас не придавал особого значения разрозненным и деморализованным группам гитлеровцев, оставшимся в тылу. Все знали, что окруженные обречены, участь их решена.
Действительно, такого рода «котлы» — под Эльбингом, Данцигом, Грауденцем, Шнейдемюлем и др. — не могли существенно повлиять на развитие обстановки. Однако иногда они причиняли немалые неприятности, особенно когда на пути хорошо вооруженных, озверевших от отчаяния вражеских частей, стремившихся прорваться к своим, оказывались наши тыловые учреждения: госпитали, склады, почтовые отделения, мастерские, военторги.
После одного из переходов мы расположились в небольшом городке. Ночью нас подняли по тревоге. Сонные, утомленные дорогой, мы не сразу поняли, в чем дело. Как выяснилось, было получено сообщение: в нашу сторону движется вырвавшаяся из окружения большая группа гитлеровцев с танками и артиллерией.
Надо сказать, удивительное понимание сложившейся обстановки проявила жена генерала С. А. Цыбина Александра Дмитриевна. Эта мужественная, энергичная женщина многое сделала для того, чтобы наши службы без малейшего промедления снялись с места и выехали в сторону первого эшелона армии.
И действительно, только наши машины тронулись с места, как на городок посыпались снаряды, начался ураганный обстрел. Мы едва успели проскочить, но — увы! — не все. Те, кто замешкались, поплатились жизнью.
Когда опасность миновала, мы воздали должное усилиям Александры Дмитриевны, недаром она прошла с мужем всю войну! А она и вида не подала, что имела какое-то отношение к случившемуся.
Сколько раз вместе с нами Александра Дмитриевна попадала под артобстрел и бомбежку. В самые опасные моменты она держалась с исключительным самообладанием. Вместе с Александрой Дмитриевной был и ее 15-летний сын Славка. Он привык засыпать и под артиллерийскую канонаду, и на марше, примостившись где-нибудь на вещах в грузовой машине. Бойцы научили его стрелять из пистолета, водить автомашину. На отдыхе Слава нередко приходил к нам, и, вспоминая своих детей, мы с удовольствием играли с ним в шахматы, шашки или рассказывали разные фронтовые истории.
…Мы были еще в пути, а выдвинутый вперед один из корпусов нашей армии уже завязал бои на окраинах Берлина.
Медсанбаты развернулись поблизости от района боевых действий. Невдалеке от них оборудовали несколько госпиталей, остальные держали наготове, ожидая, когда войдут в соприкосновение с противником главные силы армии.
Санитарный отдел 28-й армии остановился в 15—20 километрах от Берлина в городке Бланкенфельде. Рядом находился захваченный немецкий военный госпиталь. Начальник санотдела полковник А. М. Тарасенко поручил мне ознакомиться с составом раненых в этом госпитале.
— Вполне возможно, — сказал он, — что там под «маркой» раненых укрываются фашисты…
Узнав об этом, Р. И. Шарлай решил поехать со мной, опасаясь каких-либо случайностей.