И зло прищурив глаза, склонив голову набок, исподлобья посмотрел на присутствующих.
Наконец эксперименты по внутриартериальному введению лекарств были сделаны. А что, если пойти дальше?
В один из визитов к Николаю Ниловичу я спросил его, как он смотрит, если лекарственное вещество вводить в левый желудочек сердца, в обход печеночно-легочного барьера, чтобы создать повышенную концентрацию препарата во внутренних органах. Ведь при обычных методах введения лекарства в организм (через пищевод, внутримышечно или внутривенно) препарат, прежде чем попасть в общее артериальное русло, неизбежно должен пройти через клеточные мембраны таких «фильтрующих» органов, как легкие, печень. А это обстоятельство не может не снижать активность препарата по отношению к микробам, находящимся в том или ином патологически измененном органе.
Вот я и задумался: нельзя ли как-то обойти эти естественные барьеры? Если такой метод найти, то можно будет подвести препарат к патологическому очагу в неизмененном виде, без потери присущих ему специфических свойств.
Бурденко эта мысль понравилась, он сразу же поддержал ее и развил в плане лечения септических заболеваний, особенно в случаях абсцессов печени, легких. А когда я сказал, что под это нужно подвести экспериментальную базу, он ответил одним словом: «Правильно!» — и жирно подчеркнул. А потом заметил: «Но ты обрати внимание на дезинфекцию ткани сустава, костного мозга, легких, печени и головного мозга».
Николай Нилович неустанно думал над тем, как и чем помочь дальнейшим исследованиям. По его просьбе была собрана вся литература по этому вопросу, и при встрече, чтобы не забыть, он написал: «Я тебе приготовил литературу, справки». Слово «справки» было подчеркнуто, видимо, чтобы я знал, как важно их иметь. Бурденко вновь и вновь советовал не останавливаться на этом этапе работы, развивать идею дальше. Его записки означали: думай, дерзай, иди вперед!
Встречи с Николаем Ниловичем оставляли неизгладимый след, волновали, вселяли уверенность в успехе начатой работы. Видя его постоянный живой интерес к опытам, я работал с удвоенной энергией. Большую помощь оказывали мне сотрудники научно-исследовательской лаборатории 1-го Московского медицинского института. Старший лаборант Елена Борисовна Александрова, занятая по горло собственными делами, находила время, чтобы помочь ставить опыты и ухаживать за оперированными собаками.
Чтобы иметь возможность обдумать и обработать большой клинический материал, собранный на фронте, и в то же время экспериментировать, перешел на кафедру оперативной хирургии 2-го Московского медицинского института.
Так в неустанных делах и заботах прошло более года.
В конце 1946 года закончил диссертацию и представил ее Н. Н. Бурденко. Это была последняя научная работа, которой он руководил. Николай Нилович прочитал диссертацию, сделал ряд очень верных и тонких замечаний и со своим отзывом направил ее в Ученый совет. Вскоре состоялась защита. Все прошло успешно, и мне присудили ученую степень доктора медицинских наук. Это, конечно, было большим и радостным событием в моей жизни.
Тут же после защиты побывал у шефа в больнице, чтобы поблагодарить его за все. Он поздравил с успехом, растрогался до слез и попросил прислать экземпляр диссертации.
Огромным усилием воли преодолевая тяжелый недуг, прикованный к постели, Николай Нилович продолжал работать, писал статьи, готовил научные доклады.
1 октября 1946 года открылся XXV Всесоюзный съезд хирургов. В Москву съехались ведущие хирурги страны. Открывая съезд, заслуженный деятель науки профессор Н. Н. Приоров говорил:
«Война проверила работу наших организаций. Она проверила правильность и жизненность наших научных доктрин. В период войны было разрешено много теоретических и практических проблем военной хирургии… Съезду предстоит обсудить ряд новых положений и теорий, которые были выдвинуты за период войны и нашли свое применение в деле лечения ран».
О каких же положениях и теориях шла речь? Прежде всего, война заставила врачей пересмотреть старые каноны в области хирургии периферической нервной системы и головного мозга. Родилась новая дисциплина — хирургия легких. Был накоплен ценный опыт в области хирургии сердца. Этот неприкосновенный ранее орган становился доступным для хирурга. Медицина научилась лечить остеомиелит как следствие огнестрельного ранения. Теперь это могло помочь при наступлении на хронический остеомиелит. Словом, нового было немало. И весь опыт, приобретенный в годы войны, должен был служить людям в мирные дни. Новые методы, применявшиеся для лечения ран, теперь надо было использовать при различных тяжелых заболеваниях. Идти вперед! Еще не были повержены такие страшные болезни, как туберкулез и полиомиелит. Сотни больших ученых искали причины возникновения злокачественных опухолей, думали над профилактикой рака. Обо всех этих проблемах и шла речь на XXV съезде хирургов.