За время войны клиники и кафедры института не ремонтировались, имели запущенный вид. Студенты по своей инициативе чистили, мыли палаты, делали мелкий ремонт, красили окна, двери, мебель. В институте царила атмосфера дружбы, деловитости, порядка. На лекциях стояла образцовая тишина. Студенты внимательно слушали преподавателей. А рассказывать им было что: большинство побывали на войне, многое пережили, многому научились.
Во время войны на кафедре работали в основном женщины. Сейчас, когда вернулись с фронта мужчины, они, как в каждом доме, взяли на себя наиболее тяжелые и хлопотливые дела.
Конечно, не все поначалу шло гладко. Сказались годы эвакуации в Уфу. Было трудно восстановить лабораторное оборудование и оснащение кафедр: многое побили в дороге, часть оставили вновь организованному в Уфе медицинскому институту, а часть привезенного назад имущества попросту устарела или пришла в негодность. Приходилось обивать пороги министерств, ходить на заводы, «беспокоить» партийные и советские органы. Постепенно заботами многих энтузиастов восстанавливалась материальная база института.
Многие кафедры института по-прежнему возглавляли видные ученые: А. И. Абрикосов, И. П. Разенков, Б. И. Збарский, Е. К. Сепп и др. Госпитальной хирургической клиникой руководил М. Н. Ахутин. Талантливый военно-полевой хирург и прекрасный лектор, он, как и в довоенное время, пользовался огромным уважением и любовью студентов. Тяжелые годы войны подорвали его здоровье. Михаил Никифорович, как прозорливый, наблюдательный врач, сам поставил диагноз своего заболевания и даже определил срок своей жизни. Впрочем, о близкой смерти он говорил просто и естественно. Его беспокоило одно: сможет ли вовремя завершить начатые труды в клинике? И он с головой уходил в работу, отказывался отдыхать и лечиться.
На 51-м году Михаила Никифоровича Ахутина не стало. Все, кто знал его, тяжело переживали утрату талантливого ученого, мужественного человека, прошедшего через горнило войны.
Госпитальной терапевтической клиникой стал заведовать приглашенный из Ленинграда профессор А. Л. Мясников.
Пожалуй, никто в институте не умел так красочно и образно читать лекции, выступать с научными докладами, как Александр Леонидович. Студенты любили присутствовать на его обходах больных, на занятиях студенческого кружка.
При нем клиника буквально преобразилась и стала центром диагностики и лечения сердечно-сосудистых заболеваний, а также центром подготовки научно-преподавательских и врачебных кадров. Став впоследствии директором Научно-исследовательского института терапии Академии меднаук СССР, А. Л. Мясников не оставил кафедры и продолжал вести курс терапии. Как бы ни был он занят в институте, назначенная лекция или клинический разбор больных для учащихся никогда не отменялись. Обучение студентов он ставил превыше всех других дел, хотя и исследовательской работой занимался с воодушевлением и интересом.
Почти каждый год профессор выпускал монографии по актуальным вопросам сердечно-сосудистых заболеваний. Он был признанным авторитетом в лечении атеросклероза; часто выступал не только перед научной аудиторией, но и по радио, телевидению. Очень велик его вклад в профилактику сердечно-сосудистых заболеваний, и его рекомендациям многие обязаны жизнью.
А. Л. Мясников достойно представлял советскую науку на международных съездах, конференциях, симпозиумах. И не случайно он единственный из советских ученых удостоился высокой чести: Всемирное общество кардиологов в знак признания его заслуг перед мировой наукой вручило ему «Золотой стетоскоп».
Выступления Александра Леонидовича на Ученом совете всегда отличались эрудицией и широтой взглядов. Он умел видеть дальше других. Его суждения порой казались резкими, но он не умел льстить, не хотел прощать бескрылую ограниченность и ремесленничество. Его, например, никто не мог убедить голосовать за диссертацию, если, по его мнению, она ничего нового не вносила в науку. Александр Леонидович никогда не отдавал голоса при выборе профессора, доцента, если у кандидата, по его мнению, не было достаточных для этого данных. Вместе с тем он был чрезвычайно человечным по самому своему существу, добрым и отзывчивым, и больные чуяли в нем не только крупного специалиста, но и сердечного, внимательного человека.
А. Л. Мясников был нетерпим к срывам и нарушениям дисциплины, этики. Недисциплинированность, грубость, леность он не прощал никому, в том числе и своим близким. Однажды он узнал, что его младший сын, студент-медик, в чем-то провинился. Александр Леонидович тут же явился ко мне (я в 1956 году был назначен ректором института) и, нервно расхаживая взад и вперед по кабинету, раздраженно говорил: