Известный терапевт М. П. Кончаловский внушал студентам: «Если после посещения врача больному не станет лучше, значит, его посетил плохой врач». А опытный врач-педиатр профессор Ю. Ф. Домбровская говорила: «Врач, прикасающийся к ребенку, должен иметь теплые руки…» Холодные руки могут испугать, оттолкнуть малыша, а ведь врачу необходимо прежде всего завоевать симпатию маленького пациента. «Теплые руки»… Мы понимали, как много хотела сказать этим Юлия Фоминична.
Лекции профессора М. Н. Шатерникова нравились еще и тем, что, излагая материал, он говорил о перспективах развития отдельных проблем физиологии, призывал нас вместе с ним думать и участвовать в их решении. Многие из нас охотно задерживались на кафедре физиологии, помогая ассистентам и доцентам ставить эксперименты на животных для изучения функций организма, отдельных его систем и органов. Чтобы выяснить роль какого-либо органа, его удаляли и изучали происходящие в организме изменения. Таким образом мы получали наглядные и конкретные практические знания, которые потом очень пригодились.
Были, конечно, среди профессоров и преподавателей и такие, которых студенты недолюбливали и даже боялись. О Богоявленском я уже говорил. Особенно чувствительна молодежь к несправедливостям, а мы не могли не заметить предвзятого отношения некоторых преподавателей к «великовозрастным» студентам из фельдшеров, хотя трудились те в поте лица, стараясь преодолеть пробелы в своей подготовке.
Не жаловал бывших фельдшеров преподаватель органической химии профессор «старой закалки» А. В. Степанов. Если кому-нибудь из них удавалось без осечки получить у него удовлетворительную оценку, это считалось событием. Полный, подвижный, на коротких ножках, Степанов, словно шар, вкатывался в аудиторию. Пощипывая пышные усы, ходил около доски, набрасывая мелом одну формулу за другой. И попробуй только отвлечься: профессор ухитрялся держать в поле зрения буквально всю аудиторию. «Нарушителя» он просил встать и повторить его слова или вызывал к доске и предлагал изобразить ту или иную химическую реакцию. Если студент «плавал», профессор, не стесняясь в выражениях, высмеивал его. Фельдшерам доставалось больше всех, и они очень тяжело переживали это.
Весь уклад студенческой жизни мало походил на школьный. Она была более кипучей, разносторонней, наполненной. И тем не менее я с теплым чувством вспоминал годы, проведенные в Дальне-Константинове. Благодаря знаниям, которые были получены в школе, мне легко давались общеобразовательные дисциплины. А любовь к литературе, багаж, приобретенный с помощью книг, помогали не отставать от наших эрудитов, студентов-москвичей.
Наконец позади остался второй курс, зубрежка до одурения анатомических терминов и химических формул. Перед нами впервые открылись двери клиник.
Еще в конце прошлого века на Девичьем поле был построен для медицинского факультета клинический городок. Корпуса основных клиник расположены в два ряда. Их разделяет прямая, с густыми кронами лип аллея — Аллея жизни, как образно называют ее. В начале аллеи — акушерская клиника. Здесь рождается человек… Чуть в стороне, через дорогу, — клиника детских болезней. Там лечат малышей. Справа от аллеи — здания, где размещены гигиеническая и теоретические кафедры, а напротив их — вытянутые вдоль Большой Пироговской улицы корпуса хирургических и терапевтических клиник. Они построены по одному плану: двухэтажные, с большими окнами, с светлыми просторными палатами, с длинными широкими коридорами. Под одной крышей здесь размещаются факультетские клиники (терапевтическая и хирургическая) для студентов четвертого курса и госпитальные клиники для студентов пятого курса. Между факультетскими и госпитальными клиниками — центральная поликлиника. Сюда приезжают не только москвичи, но и больные из разных областей и городов нашей страны, чтобы установить диагноз заболевания, получить совет и лечение.
И последнее здание, которое замыкает аллею, — морг… Завершение одного из витков нескончаемой спирали жизни.
Первая клиника, куда мы пришли на лекцию, была хирургическая. Она похожа на большую операционную — стены облицованы метлахской плиткой, потолок покрашен белой масляной краской; по краям аудитории несколько рядов стульев, которые занимаем мы, студенты, посредине зала — операционный стол. Чуть поодаль, за инструментальным столиком, в стерильном халате и маске стоит операционная сестра. Она уже подготовила все необходимое: инструменты, перевязочный материал, медикаменты.
Вводят молодую женщину с туго перетянутой бинтами грудью. Кладут на операционный стол, обнажают припухшую, покрасневшую грудь. Ассистент готовится к операции — протирает операционное поле спиртом, раствором йода. У головы больной становится врач-наркотизатор.