Нью-йоркская вечерняя газета в статье, посвященной первой операции Кристиана Барнарда, привела следующие слова одной из своих читательниц:
«Могу ли я быть уверена, что доктора сделают все от них зависящее для спасения моей жизни, если я попаду в катастрофу или внезапно заболею? Не окажет ли на них влияние мысль о том, что мои органы могут пригодиться другому человеку?..»
Итак, кого спасать? На мой взгляд, ответ может быть только один: без всякого выбора — обоих!
Но обратимся к конкретным житейским обстоятельствам.
Представьте себе операционные, в которых два пока еще живых человека. Один из них умирает от болезни сердца. Другой — от несовместимой с жизнью травмы мозга. Сердце этого человека еще может служить. Он умирает, но еще не умер. И вот надо где-то на крайней точке таинственного, пока еще не познанного «морзе» отважиться сказать: «Вот это мгновение!» В такой или подобной ситуации решение не облегчает ни высокое профессиональное мастерство, ни опыт, ни безупречная честь. Хирург остается человеком, и он не может забыть, что не так давно известный советский хирург, тяжко заболев, 57 раз переступал грань клинической смерти и 57 раз был возвращен в жизнь. А что, если бы в те драматические моменты у кого-либо поднялась рука на сердце еще живого человека?
Таков морально-этический аспект проблемы, и о сложности его нам снова и снова напоминает действительность.
Приведу кратко рассказ советского журналиста М. Стуруа еще об одной трансплантации.
3 мая 1968 года в британском Национальном госпитале по сердечным заболеваниям профессор Росс со своей бригадой успешно произвел первую в Англии пересадку сердца. Пересадили его Фредерику Уэсту, страдавшему тяжелой формой сердечной недостаточности, от Патрика Райна, молодого столяра. Упав со строительных лесов, Райн получил тяжелую травму мозга. В реанимационный центр «Кинге колледжа» Райн был доставлен в бессознательном состоянии. Сердце останавливалось дважды, но с помощью массажа и дефибриллятора его работу удавалось восстанавливать. Зрачки, однако, оставались расширенными и не реагировали на свет, дыхание отсутствовало; электроэнцефалограф и электрокардиограф не фиксировали какой-либо активности мозга и сердца. Нейрохирурги, пытавшиеся спасти пострадавшего, столкнулись с несовместимыми с жизнью разрушениями жизненно важных центров — дыхательных и сосудодвигательных. Все специалисты единодушно пришли к выводу: дальнейшие попытки реанимации бесполезны. Вскоре еще одна группа специалистов, в которую входили помимо нейрохирургов анестезиологи, общие хирурги, ортопеды, констатировали: смерть. Был подключен аппарат «сердце — легкие», который мог некоторое время искусственно поддерживать в бездыханном теле кровоснабжение и дыхание. Родственники Райна дали согласие на пересадку его сердца другому умирающему человеку. Было быстро установлено наличие генетической гистосовместимости донора и реципиента по 21 фактору (это лишь на один компонент хуже, чем было у Блайберга).
Бригады хирургов в двух операционных одновременно приступили к операции. Первая, под руководством Кейта Росса, должна была извлечь сердце из грудной клетки Райна. Вторая бригада, во главе с профессором Дональдом Россом, готовила к операции Уэста.
Наступил решающий этап операции. Сердце донора бережно уложили в полость перикарда. Предсердия донора подшили шелковыми швами к предсердиям реципиента, соединили легочную артерию с легочной артерией, аорту с аортой. Рану послойно зашили. Вскоре стало очевидным: успех!
К операции, на которую ушло несколько часов, хирурги готовились многие годы. Профессор Дональд Росс, сокурсник Барнарда, один из лучших хирургов мира, до этого произвел около 200 пересадок клапанов сердца.
Весть об удачной операции молниеносно разнеслась по Англии. Газеты и журналы разделились на два лагеря: одни считали операцию с медицинской точки зрения преждевременной, а с моральной — неправомерной; другие возражали, ссылаясь на пример Филиппа Блайберга и на обоснованность риска…