Отмечая безграничное доверие и уважение, которым пользуются у нас в народе врачи, он подчеркивал: ни в коем случае нельзя злоупотреблять этим доверием, проявлять малейшую небрежность, халатность по отношению к больному. Подобные действия граничат с преступлением, поскольку способны повлечь за собой тяжелые последствия. Так Михаил Александрович постепенно вводил студентов в деонтологию — науку о врачебной этике. Причем он не только рассказывал, как нужно разговаривать с больным, но и показывал врачебное искусство на примере собственной деятельности. «…Личный пример воспитателя — это луч солнца для молодой души, который ничем заменить невозможно», — говорил замечательный русский педагог К. Д. Ушинский.
— Никогда не забуду встреч с доцентом Бубновым, — вспоминает бывший студент, ныне профессор А. П. Сорокин. — Это был один из самых настоящих волшебников медицины. Под наблюдением Михаила Александровича я курировал палату с гнойными заболеваниями. Здесь лежали тяжелобольные с хроническими заболеваниями, трудно поддающимися лечению. Обычно о таких говорят — ничего нельзя сделать… Опыта у меня не хватало, знаний — тоже, но так хотелось помочь, избавить от страданий! В те времена в зените своей славы был пенициллин. Но и большое количество препарата, введенное больной, не помогало справиться с инфекцией. Болезнь (остеомиелит кости голени) как бы застыла на мертвой точке. Человек таял на глазах. Сознавая свое бессилие, приглашаю на консультацию Михаила Александровича. Он внимательно выслушал меня, посмотрел больную и порекомендовал отменить пенициллин, снять и все другие лекарства, а назначить толченую яичную скорлупу, новокаиновую кольцевую блокаду бедра и смазывание йодом кожи здоровой ноги. Сначала мне показалось, что Михаил Александрович хочет подшутить надо мной, но он тут же пояснил: микробы «привыкли» к пенициллину, а организм сам не в состоянии справиться с болезнью, возможно, из-за того, что много вводится лекарств и с пораженного очага все время идут патологические рефлексы. Надо подбодрить организм калорийным питанием, сменой назначений создать у больной хорошее настроение, атмосферу уверенности в излечении, снять патологические рефлексы (блокадой) и стимулировать восстановление раздражением кожи здоровой ноги йодом. Все очень просто, но это была, как я потом убедился, мудрая простота. Все назначения я проводил с исключительным вниманием, сам следил за рационом, далее смазывание кожи здоровой ноги йодом сам производил в перевязочной и все это обставлял соответствующим образом. Какое же было удивление всех (в том числе и мое), когда недели через две больная стала подниматься с постели, а потом оставила костыли!
Михаил Александрович Бубнов неоднократно избирался секретарем парткома института. И в этом, несомненно, сказывалось общее уважение к его партийным, человеческим и педагогическим качествам. Жаль, что рано оборвалась жизнь М. А. Бубнова. Сказались трудные годы, проведенные на фронте, и напряженные дни в послевоенное время, когда он спешил закончить докторскую диссертацию…
Рассказывая о важнейшей в медицинском институте фигуре — ассистента, вижу перед собой Михаила Александровича, его вдумчивое лицо, его немного усталые, но такие внимательные глаза. С точки зрения воспитания настоящих врачей, он сделал больше, чем иной профессор.
В последние годы некоторая часть молодежи, работающая в научно-исследовательских институтах, вузах, все свои устремления и силы отдает подготовке диссертаций, публикации статей, а от педагогической деятельности отлынивает, занимается ею неохотно. И в этом большой ущерб делу. Однако лишь недавно вновь заговорили во весь голос о педагогической деятельности ассистента, о необходимости неустанно и непрерывно повышать ее уровень.
Что греха таить, мы нередко оцениваем педагога высшей школы однобоко: у кого пять статей — того ругаем. У кого двадцать пять — говорим: перспективный преподаватель! И начисто забываем о главном — о педагогическом таланте, педагогическом мастерстве. А ведь такой подход наносит вред преподаванию, отталкивает молодежь от педагогической деятельности.
Думается, вряд ли помогут здесь какие-то общие мероприятия, показательные занятия и семинары. Если бы кафедры были однородны, близко подходили друг к другу по своему профилю, то в таких случаях имел бы смысл обмен опытом между ними. Но у нас что ни кафедра, то своя специфика, свой предмет.