«Если вы устанете от трудов — долго глядите на мою картину и тогда отдохнете…»
Декан медицинского факультета Н. В. Склифосовский, выдавая диплом об окончании Московского университета Антону Павловичу Чехову, напутствовал добрым словом молодого врача.
В марте 1881 года по поручению Московского хирургического общества и Московского университета Склифосовский выехал в усадьбу «Вишня» к Н. И. Пирогову, чтобы пригласить его в Москву для чествования в связи с 50-летием его научной и врачебной деятельности.
«Всегда ревнивая к славе и чести своих сынов, — говорил Склифосовский, — Москва не хотела уступить празднества знаменитого Пирогова, сделавшегося гордостью русской земли, никому другому; он ей принадлежал и по рождению, и по образованию; наконец, по тем особенностям его великого и могучего духа, в которых сказывался в нем воистину русский человек»[45].
О своей встрече с Пироговым Николай Васильевич позже вспоминал:
«Я прибыл в Вишню рано утром и оставался в ней до позднего вечера, весь день проводя в сообществе этого великого старца. Я удивлялся при этом необычайной свежести его ума, поражен был почти юношеской бодростью его духа».
В тот же день Пирогов попросил Николая Васильевича осмотреть опухоль, появившуюся у него в полости рта. На твердом нёбе справа, там, где в глубине выходит нёбная артерия, Склифосовский обнаружил язву. Раковый характер ее не подлежал сомнению…
Успокоив Пирогова насколько можно, Николай Васильевич уехал в Москву.
«Мне сделалось невозможно тяжело, — писал он. — То было начало недуга, сведшего Николая Ивановича в могилу. Я выехал в Москву, подавленный тайной, обладателем которой сделался невольно…»[46]
22 мая 1881 года состоялось торжественное чествование Н. И. Пирогова. Оно вылилось в празднество передовой русской науки. В знак особой признательности Москва избрала Николая Ивановича своим почетным гражданином. Торжества на некоторое время отвлекли Пирогова от мысли о болезни. Но 24 мая он, обеспокоенный, попросил Склифосовского вторично осмотреть его.
«Тотчас после его исследования, — вспоминал лечащий врач Пирогова С. Шкляревский, — я спросил Николая Васильевича о результатах исследования. Как громом поразил его резко и категорически высказанный взгляд: «Ни малейшего сомнения быть не может, что язвы злокачественные, что существует новообразование эпителиального характера… Необходимо удалить, оперировать, как можно скорее, — добавил он, — иначе неделя, другая, и будет уже поздно и невозможно»»[47].
Далее мы читаем в дневнике. С. Шкляревского:
«25-го язвы Николая Ивановича осматривали, кроме Склифосовского, проф. хирургии Грубе из Харькова и Валь из Дерпта. Оба они находили положение Николая Ивановича столь же тяжелым, как и Николай Васильевич Склифосовский, и высказали свое категорическое мнение о качестве язв не только другим врачам, но и г-же Пироговой. Предлагали оперировать теперь же, немедля, в Москве; иначе будет поздно!»
26 мая под председательством Склифосовского вновь состоялся консилиум (Грубе, Валь, Эйхвальд). После осмотра больного Николай Васильевич, видевший Н. И. Пирогова два месяца назад, заявил, что «он констатирует громадную перемену в смысле увеличения язвы, изменения краев и дна»[48]. Профессора, участвовавшие в консилиуме, пришли к единому мнению: злокачественное новообразование необходимо немедленно удалить.
Надо было сообщить больному решение консилиума. Сделать это попросили Склифосовского. Николай Васильевич находился в смятении. Вот как, по его воспоминаниям, проходила эта полная трагизма встреча:
«Что я скажу ему? Как передам? — недоумевал я, полный отчаяния. — Сказать ли правду или речь прикрасить обходами. Но ведь я должен был говорить с Н. И. Пироговым, которого так чтил… Обуреваемый такими сомнениями, я направился в зал, где ждал нас Николай Иванович. Я боялся, что голос мой дрогнет и слезы выдадут все, что было на душе.
— Николай Иванович! — начал я, пристально смотря ему в лицо, — мы решили предложить вам вырезать язву…
Спокойно, с полным самообладанием выслушал он меня. Ни одна мышца на лице его не дрогнула. Мне показалось, что передо мной восстал образ мудреца древности. Да, именно только Сократ мог выслушать с такой же невозмутимостью суровый приговор о приближающейся смерти…
Настало глубокое молчание. О, этот страшный миг!.. Я до сих пор с болью еще ощущаю его…
46
«Протоколы и труды Русского хирургического общества имени Н. И. Пирогова», 1894—1895, стр. 29.