Эскель внимательно выслушал собеседника, перебирая в голове все случаи с вампирами из своей практики и прочитанных книг, но так ничего подходящего и не подобрал. Если у человека признаки «вампиризма» начали проявляться так рано, капитан стражи, может, что-то недоговаривает про укус вампира? Если это вампиризм вообще. Высшими вампирами ни отца, ни сына назвать точно нельзя: они не плодятся, как обычные люди. Остаются только проклятье или какая-то болезнь с весьма интересными симптомами.
— Мне бы твоего сына увидеть, — сказал ведьмак.
— Да не вопрос. Поведу тебя вроде как на место преступления — а сами зайдём ко мне. Только, ведьмак, учти: ежели, ***, кто про это узнает — будешь виноват, ***, во всех убийствах за последние пятьдесят лет!
— И Фольтеста? — усмехнулся Эскель, ничуть не испугавшись угрозы.
— Ежели до этого дойдёт — и его тоже.
— Госпожа, не подскажете, где тут монастырь Вечного Огня?
— Нет тут монастыря. Он находится далеко за городом — вон в той стороне.
— Спасибо!
Пантея вместе с А’рсой, неуклюже из-за разницы в росте ведя Славку, старались отыскать герцогиню, чтобы она подтвердила невиновность Эскеля, только ни в одной из церквей её не видели. Значит, герцогиня не заходила вознести благодарность Вечному Огню, как хотела, а сразу пошла в монастырь, и теперь благодаря городской даме они узнали, где этот монастырь искать.
Маг устал и дал понять, что ему было бы неплохо присесть. Усадив его на высокий каменный бордюр, девочка похлопала себя по урчащему животу и полезла в кармашки штанов. Конечно, она ничего там не нашла: заработанные эльфом деньги были уплачены за комнату и еду, но в постоялый двор теперь путь заказан.
А недалеко шумел рынок… Уличные музыканты лихо играли собравшимся зевакам песню-страшилку о конюхе, который накормил своей неверной женой её любовников.
— Сиди пока здесь, я скоро приду! — пообещала А’рсе Пантея и побежала в сторону рынка, думая, как бы у слабого ещё мага не отняли коня. Ведь с таким трудом он Эскелю дался…
На рынке от запаха продаваемой снеди желудок свернулся ещё сильнее. Девочка старалась не смотреть на еду. Пробиралась ближе к доске объявлений, где надеялась прочесть что-то о подработке. Среди брачных объявлений, угроз и рецептов от расстройства живота Пантея прочитала просьбы об убийстве речных пучеглазых людей и о помощи в лавке заморских диковинок. Первое девочка свернула и положила в походный мешок про запас — для Эскеля, а со вторым объявлением пошла в сторону указанной лавки.
Не успела она отойти и на десяток шагов, как сзади послышалось:
— Эй, девчуля! Работу ищешь?
Пантея обернулась на голос и увидела немолодого мужчину с редкой щетиной на лице. Что-то было в его облике и глазах такое, что ей не понравилось: всё нутро сразу напряглось.
Мужчина достал из кармана монету и, держа её перед собой, стал подходить ближе.
— Я тебе эту монетку дам, если поможешь моей матери со стиркой. Она вон там — внизу по реке.
— А чего Вы сами ей не поможете? Вы вроде не больной и не старый, — Пантея сделала шаг назад.
— Так где ж это видано, чтоб мужик стирал? — мужчина приблизился. — А ты — вон какая крепкая! Такой только по дому и работать!
В нос ударил неприятный запах перегара, смешанный с амбре давно не мытого тела. Пантея зажмурилась от этого запаха, со всей силы саданула незнакомцу промеж ног, как её научил Эскель, и быстро убежала вглубь города.
Хозяин лавки аккуратно обмахивал свои сокровища сухим от старости гусиным крылом, когда девочка вошла внутрь.
— Чего тебе?
— Я тут по объявлению… — запыхавшаяся Пантея протянула хозяину листок. Тот внимательно прочёл его.
— Так я взрослого ищу! Который грамоту ведает, считать умеет и не стащит чего-нибудь из лавки. Или, того хуже, разобьёт! — мужчина начал сердиться и сунул девочке почти в нос какую-то старую вещь. — Видишь? Это древняя эльфская табачница, древнее всех нас вместе взятых! Тут и надпись на древнем эльфском даже есть. А ты хочешь, чтобы я тебе её доверил? Иди к мамочке своей, в куклы играть!
Тут начала сердиться Пантея:
— Вы маму мою не трогайте! И вообще, Вы хоть знаете, что тут написано?
— А тебе-то что?
— Тут написано: «Йозеф — старый тупой осёл».
— А ну, пошла отсюда! Вот *** мелкая! Ещё и обзывается!
— Да я Вам серьёзно! — Пантея достала из своего мешка учебник по Старшей Речи и нашла свою любимую страницу с ругательствами. — Вот, глядите!
Хозяин, покрасневший, посмотрел в книгу, потом на табакерку, потом подошёл к одной из полок и взял в руки маленький коричневый кувшинчик. Прочитав надпись на нём, мужчина зачерпнул в рукомойнике воды и умыл своё красное лицо:
— Я и впрямь старый тупой осёл… Тут написано то же самое.
— Ой… так это Вы Йозеф?
— Да, холера меня возьми! Слышь, мала́я, тебя звать как?
— Пантея.
— Откуда такая грамотная взялась? Ну, Ольгерд, ну, погоди! Я тебе покажу, как мне всякую чушь совать!
— По объявлению взялась. Так Вам в чём здесь помощь нужна?
— Ты мне, мала́я, уже помогла. Чтоб я ещё раз с этим Ольгердом дело имел! А я-то думаю, чего их не берёт никто?
— Господин Йозеф, я пришла сюда работать. Мне нужно купить поесть мне и моему другу. Если Вы будете дальше охать, я уйду искать другую работу.
— Нет, погоди… Пангея!
— Пантея.
— А, ну да. Давай так: ты погляди аккуратно все остальные надписи, хорошо? А я тебе и твоему другу сейчас попрошу жену что-нибудь сготовить.
— А давайте я и друга сюда приведу? Он эльфский лучше меня знает.
— Ну разумеется, разумеется! Ну, Ольгерд, пёс ты ***!
Пантея и А’рса до глубокой ночи проработали над «эльфскими» диковинками, и выяснилось, что среди всех сокровищ лавочника настоящими были только четыре вещи. На радостях Йозеф даже разрешил своим нежданным помощникам остаться переночевать и накормил Славку старым овсом, который завалялся в закромах со времён, как издохла его собственная лошадь.
На следующий день Эскель увидел Юлиуша. Человека в нём можно было узнать только по печальным глазам, которые почти не были прикрыты веками: нос, вдавленный, как у летучей мыши, подобрался к переносице, почти сразу же под ним расположился рот без губ, полный длинных красноватых зубов. Кожа на всём теле была тонкая, бело-серого цвета, зато волосам и ресницам могла позавидовать любая девушка: они были очень длинны. Юноша был невообразимо худ и непонятно как ещё жив.
В сердце ведьмака зашевелилась искренняя жалость, которую никак нельзя было показывать несчастному: он уже начинал нервничать.
— Отеф… Кфо эфо? — прошепелявил Юлиуш, прячась от бледного луча света, который проник в его обитель из открытого люка.
— Это ведьмак, сынок.
Эскель поразился, с какой любовью и мягкостью произнёс эти слова суровый капитан стражи.
— Он прифёл меня уфить?
— Нет, что ты! Что ты! — отец аккуратно обнял сына за тонкие плечи, прикрытые толстой кофтой с длинными рукавами. — Я привёл его, чтобы он тебе помог!
Юлиуш посмотрел на гостя с такой надеждой, что Эскелю захотелось отвести глаза. Он уже знал, что помочь юноше нельзя: это не проклятье. Ни один признак не выдавал, что это может быть проклятьем.
— Мне очень жаль… — заставил себя сказать ведьмак. — Но ведьмачье ремесло здесь бессильно. Это болезнь. И я не знаю, как её лечить.
— Не говори так, — начальник стражи ухватил Эскеля за плечи и крепко стиснул их. — Должен же быть выход!
Несчастный парень затрясся и кинулся ведьмаку в ноги: