Наконец одна старушка указала им клюкой в сторону закоулка, где переплеталось множество скользких улиц, и одна из них вывела прямо к воротам лечебницы. В коридоре Эскель увидел грустную сестру милосердия, которая в прошлый раз провожала Гинэля в больницу. «Да, работа с безумцами невесёлая», — подумалось ему.
— Здравствуйте! — вежливо начал ведьмак.
— Добрый день! — грустно ответила девушка и вдруг улыбнулась, приглядевшись к нему. — Постойте… Вы же были у нас год назад? Вы убили чудище в канализации?
— Да, это я, — улыбнулся в ответ Эскель. — Я вот тут встретился с приятелем, — он указал на стоящего поодаль А’рсу. — Он был знаком с магом Гинэлем, который лечится здесь у вас. Можно ли нам его навестить?
Девушка опять погрустнела.
— Гинэль умер сегодня ночью.
Лица Эскеля и А’рсы одновременно выразили сожаление и досаду.
— Представляете, нашёл способ открыть свой ошейник и… убил себя заклинанием. Он, видно, уже сам не мог выносить своего безумия…
— Бедолага, — вздохнул ведьмак, попутно рассуждая о том, как им теперь быть.
— Можно ли смотреть его… больница… кровать… — А’рса подбирал слова, но так и не смог найти нужное.
— Вы чужеземец? — сообразила девушка.
— Так.
— Можно ли осмотреть его последнее пристанище? — перевёл на нормальный язык ведьмак, поняв, что хочет сделать маг: осмотреть помещение, где было сотворено заклинание.
— Да, конечно… Но зачем это?
— У эльфов есть традиция вспоминать человека на месте его смерти, — вынужден был соврать такой милой девушке Эскель.
Сестра милосердия явно не была знакома с обычаями эльфов.
— Хорошо, проходите, — она открыла ключом дверь справа от себя, а сама ушла в палаты к другим больным.
Взглянув на комнату впервые, ведьмак подумал, что лучше быть переваренным грифоном, чем оказаться в доме для сумасшедших: старые каменные стены были исцарапаны человеческими ногтями, иногда на такой высоте, что была досягаема только в прыжке. В углу от сырости скопилась чёрная плесень. Стоял холод. Не было окон и факелов. На полу лежала перевёрнутая миска, рядом с ней валялся открытый двимеритовый ошейник, а вместо постели была разложена истрёпанная рогожа. Даже полевые ведьмачьи условия бывали милосерднее.
Эскель и А’рса некоторое время помолчали, отдавая умершему дань памяти.
— Что скажешь? Заклинание было сотворено здесь?
— Я смотрю, — маг сделал несколько жестов и стал обходить комнату.
Чтобы не мешать ему, ведьмак начал рассматривать стены. Его взгляд нашёл рисунок, похожий на профиль волка, но очень отдалённо: какой-то безумец был не очень хорошим художником. Примерно так же Геральт нарисовал реданского орла троллю, который самовольно записался в армию Радовида.
Вообще рисунков на стенах было довольно много. Особенно часто повторялось достаточно неплохое, подробное изображение виверны. Видимо, когда-то здесь сидел человек, спятивший после встречи с монстром.
— Заклинание здесь, — подытожил А’рса. — Но источник сильный. Не сам маг. Маг его… употребить.
— То есть было что-то… внешнее, что помогло Гинэлю сотворить заклинание, дошедшее аж до Синих Гор?
— Так. Может быть, оно его… смерть?
— Оно его убило?
— Так.
— Ох, ты… — Эскель почесал затылок. — Он либо не знал, что умрёт, либо пошёл на это сознательно. Что он хотел этим сказать? Неужели Третье Сопряжение сфер всё-таки случится?
— Может, было. Источник сильный, очень сильный. И… здесь магия два, смесь. Энергия столкновения.
— Хм… смешались две магии? Тогда изменения были бы налицо. А Калькар каким был, таким и остался.
Оба задумались. К ним подошла медсестра. Она опять с грустью посмотрела на стены и вздохнула, вспоминая больного.
— Гинэль в последнее время часто гулял. Видно, хотел насмотреться на наш мир перед уходом. По лесу, видно, тосковал: стал рисовать волков. То на одной стене нарисует, то на другой. И ладно бы углём рисовал — каким-то гвоздём выцарапал, не смыть. Вон, видите, — девушка указала на противоположную стену. Эскель невольно сравнил рисунки и понял, что волк в комнате был повёрнут мордой в сторону того, что на стене. — Теперь если только глиной замазывать.
— Да… Бедолага. Спасибо тебе, сестра!
— Мы похоронили прах на кладбище за городом. Если Ваш друг захочет его навестить –пожалуйста.
«Эх, голуба моя, вот тебя бы я вечерком навестил! — подумал ведьмак. — Кабы не моя поганая рожа».
Эскель и А’рса вышли из палаты и подошли к стене с другой волчьей мордой. Та смотрела в сторону выхода. Ведьмак жестом показал магу, что нужно идти туда. Тот понял, но закономерность пока не улавливал. Только когда они нашли третью морду, эльф начал подозревать, что заметки оставлены специально для Эскеля — представителя Школы Волка.
Волчий след привёл их к окраине города, где последняя голова была опущена вниз, указывая на бочку. Ведьмак осмотрел её со всех сторон и попробовал приподнять — припорошенная снегом бочка поддалась, и под ней показался небольшой деревянный ящичек. Выходит, не так уж Гинэль был и безумен, раз так чётко указал путь к своему посланию.
Держа в руках этот ящичек, Эскель ощутил волнение, про которое уже почти забыл. Оно посещало его на первых порах ведьмачьей карьеры, когда ему приходилось сталкиваться с каким-то новым чудовищем. Ящичек заколдован не был: медальон на него не реагировал.
Ведьмак осторожно открыл деревянную крышку и увидел мятую книгу, из которой вылезали какие-то обтрёпанные чертежи и карты.
— Hen Llinge, — поглядев на страницы, сказал А’рса с радостью, какая бывает при встрече со старым добрым приятелем. — Старший Речь.
— Про что тут написано?
Маг погрузился в чтение. Приподнял брови в одном месте. Глаза его загорелись.
— Теория. Формула снадобье. Карта звёзд. Интересный.
— Чего касается теория?
— Сопряжение сфер. Понимать не всё. Надо читать внимательный.
Эскель сложил ящичек в походный мешок.
— Посмотрим подробнее в Каэр Морхене. Телепортироваться годишься?
Эльф немного виновато помотал головой.
— Тогда переночуем здесь, а утром в путь.
Пока они шли в сторону ночлежки, услышали, что люди судачат о странных ночных сполохах в небе. Говорили, что это к грядущему неурожаю и что это Дикая Охота виновата во всём. Эскель внимательно наблюдал за горожанами, прислушивался к ведьмачьему чутью — ничего не говорило о том, что произошёл какой-то катаклизм. Ведьмак уже начал сомневаться в словах Гинэля, но деревянный ящичек, болтавшийся в походном мешке, был весомым доказательством в пользу безумца.
========== Беду не всегда видно ==========
Утром ударил мороз. В снятой на ночь дешёвой комнате похолодало так, что А’рса проснулся явно простуженным. Эскель, привыкший и не к такому холоду, ещё спал. На улице гудели люди, и было в этом гуле что-то такое странное, что заставило эльфа закутаться в одеяло и выглянуть в окно, покрытое ледяными завитушками.
По обледенелой улице пытался идти человек, явно не способный контролировать свои действия: казалось, что его ноги шли отдельно в разные стороны, а руки болтались по сторонам, как у паралитика. На нём совсем не было одежды, даже портков. Рядом с мужчиной суетилась растерянная женщина, которой, судя по её красному, как свёкла, лицу, было очень стыдно за происходящее. В руках женщина держала рогожу.
— Срам какой, прикройся! Горе моё!
— Не холодно мне, отстань, змея! Я теперь хоть куда могу зимой — ничего со мной не сделается!