Зло взяло. Девочка решительно схватила склянку и прошипела: «Соплячка! Ведьмак, говорите? Будет вам ведьмак!»
Глотнула раз, другой, третий. Гадость была невероятная, организм подал рвотный рефлекс, но девочка его сдержала. «Фу!» — выдохнула она и глотнула ещё раз. Зажгло желудок, а по телу побежал холод и больной ток.
— Мама! — пискнула Пантея и сползла на пол, схватившись за живот. Склянка упала рядом, и остатки отвара разлились по полу буро-зелёной лужей. Из глаз полились горячие слёзы, по большей части от сдавившего горло страха за то, что случилось что-то непоправимое…
— Где Паня? — спохватился Эскель.
— Поди плачет у себя в комнате, — отмахнулся Ламберт. — Соплячка!
— Герой. Ребёнка одолел — молодец, — с сарказмом сказал товарищ. — Она за отца на Геральта обижена, понимать надо. Ребёнок же — передумает ещё с этой глупой местью десять раз. Мог бы и помягче с ней.
— Как ты, чтобы она мне тоже на шею села?
— Ох, и язва же ты! Как тебя только не прибили ещё за твой язык! — Эскель покачал головой и пошёл в комнату Пантеи.
Дверь была открыта настежь, в распахнутое окно посвистывал ветер. На всякий случай ведьмак посмотрел вниз — мало ли что от обиды девчонке в голову взбредёт? Внизу никого не было.
В коридоре послышались медленные шаги А’рсы, который гулял по замку, вынянчивая в голове размышления о записях Гинэля.
— Ты не видел Паню? — спросил его Эскель.
Тот покачал головой.
— Нет, не видел. Хочешь смотреть в мою комнату? Я по запискам сделать эликсиры.
— Прямо для всех этапов?
— Последний — нет.
— Ну, давай глянем, что там вышло.
Они вместе дошли до комнаты и увидели на полу Пантею с зелёным лицом и закатившимися глазами.
— A d’yeabl aep arse!!!
— ***, *** ***!
Ведьмак кинулся к девочке и пошлёпал её ладонями по щекам. Она перевела мутные глаза с серыми белка́ми на него.
— Зачем, ***, ты его выпила?
Девочка простонала:
— Х-холодно… я… я умру?
Было понятно, что она и сама осознала, какую глупость совершила.
— Не дадим! — кратко сказал ведьмак и обратился к А’рсе. — Надо успеть приготовить эликсир для последнего этапа!
Эскель положил девочку на стол среди склянок, трав и реторт, обвязал верёвками и побежал за Ламбертом: для введения эликсиров требовались дополнительные руки.
Следующие дни после этого помнились всеми троими смутно. При проведении Трансмутаций Пантея несколько раз переставала дышать, и без магической поддержки А’рсы непременно умерла бы. Эскель не проронил ни с кем ни слова, молчал и Ламберт. Последний, наблюдая за действиями эльфа, размышлял о том, сколько бы мальчиков осталось в живых, если бы в Каэр Морхене всегда обитал маг. Ведь сколько из них не выдержали Испытания Травами или Трансмутаций…
Напряжённое молчание длилось около десяти дней, и, когда девочка наконец-то открыла глаза, раздалась отборная коллективная брань на Старшей Речи и человеческом языке. Ламберт отошёл к окну, зачерпнул с выступа холодной дождевой воды и растёр ею лицо. Эскель и А’рса склонились над постелью больной и стали рассматривать её глаза. Белок был ещё сероват, но цвет радужной оболочки невозвратно стал золотым, а зрачки превратились в кошачьи щёлки. На девчачьем лице такие глаза смотрелись настолько противоестественно, что ведьмак выругался ещё раз и отошёл, поставив руки на бока. Всё, это конец. Конец нормальной жизни нормального человека. Ради чего? Ради бесплодия? Ради презрения со стороны большинства людей? Ради постоянного риска?
Маг пощёлкал пальцами и попросил девочку следить за ними. Не сразу, но она смогла на них сфокусироваться. Это радовало: раз она поняла просьбу, работа мозга не нарушена. Только выдыхать было рано: организм ещё слаб, а уж какие последствия будут при трансформации женского организма — никто не знает…
А’рса погладил девочку по волосам, не зная, как выразить накопившиеся в душе чувства, среди которых были многодневный страх за жизнь пациентки, жалость к ней и радость за то, что благодаря его усилиям Пантея не погибла. В руке эльфа остался большой клок вылезших девчачьих волос… Маг взглянул на Эскеля. Тот почесал в затылке и попытался утешить себя, А’рсу и девочку:
— Если это будет единственной неприятностью от мутации, то и пёс с ней. Волосы — не руки, отрастут.
А’рса теперь неотрывно сидел у Пантеи, как когда-то сидела она у него. Девочка, у которой выпали волосы даже на бровях, постепенно входила в разум, начинала разговаривать и тихонько вставать с кровати. Но появилась другая проблема: новоиспечённая ведьмачка постоянно хотела есть из-за перестройки организма. Ламберт с Эскелем с большим трудом, почёсывая затылки, вспоминали, как их откармливал после Испытания Весемир. Вроде были какие-то грибы, мхи и травы, которые здорово утоляли голод, а вот какие? Решили поискать в старой лаборатории: может, там хоть какой сушёный завалялся, чтобы точно вспомнить?
Товарищи впервые за много лет вместе спустились в подземную лабораторию, где со времён нападения Саламандр лежали обломки Унылого Альберта — стола, на котором проводились Испытания Травами. Вспомнив, как здесь погиб Лео, ведьмаки молча переглянулись и вздохнули.
В подземелье они спустились не зря: грибы, не имея над собой контроля, благоденствовали на полу лаборатории и даже на обломках деревянных полок и сундуков. Среди них ведьмаки нашли один из нужных грибов: Ламберт узнал его по характерному горькому запаху, который отложился в памяти.
Грибная диета хорошо сказалась на девочке: на лысине стал появляться пушок новых тёмных волос. Окрепнув, Пантея смогла покинуть пределы комнаты и впервые после болезни увидела себя в коридорном зеркале. Увидев себя почти без волос и с золотыми глазами вместо карих, девочка застыла на месте, ощущая, как внутри нарастает страх о невозвратимости прежней жизни. Эскель наблюдал за ней со стороны, и ему показалось, что за один только этот взгляд девчонка повзрослела сразу лет на пять.
— Это… это… насовсем? Да? — с робкой надеждой на возражение спросила Пантея у ведьмака, дрожащим пальцем указывая на зеркало, от которого отвернулась.
Эскель, сжав губы, беззвучно кивнул.
— Мелитэле… — шёпотом выдохнула девочка и сползла по стенке на пол. — Что же я натворила…
========== Штучный товар ==========
После выздоровления Пантеи жизнь понемногу вернулась в прежнее русло. Только девочка стала тише и задумчивее, а Эскель изменил программу её тренировок на более подходящую для юного ведьмака. Ради этого старые обитатели Каэр Морхена починили развалившиеся тренажёры: Ветряк с «лапами» из палок, чтобы отрабатывать увороты и отскоки, Маятники для упражнений в фехтовании и работе ног, Гребёнку, обучающую пируэтам. Расчистили и место для Мучильни — полосы препятствий в лесу вокруг Каэр Морхена.
Ламберт, которому было потом до жути скучно в крепости без дела, наблюдал за дополнительными занятиями Эскеля и Пантеи, отпускал ядовитые шуточки, когда у них что-то не получалось, и иногда подшучивал над товарищем, надевая на него шляпу Весемира. На самом деле обидеть он его этим не хотел — наоборот, показывал, что своим терпением и способностями наставника товарищ напоминал ему старого доброго учителя. Пантею Ламберт пока не задевал. То ли признал наконец-то за свою, то ли чувствовал долю вины за то, что с ней случилось, — никто не знал.
А’рса жил то в лаборатории, то около мозаик. Понимая непривычность ситуации для ведьмачьего цеха и загоревшись азартом исследователя, он вёл тщательные записи за поведением и развитием Пантеи.
В ходе наблюдений и тренировок выяснилось, что ведьмачке недостаёт физической силы, которая позволила бы ей больше атаковать, чем обороняться. И дело было не в возрасте или какой-то тренировочной лени (последней не было вообще). Мальчишки в возрасте Пантеи при хорошем питании уже могли успешно проводить силовые атаки. Пресловутая разница в физических особенностях полов… Зато Пантея медленнее уставала, а значит, могла выдерживать бои более длительные. Пришлось опять перестраивать для неё программу тренировок и сделать упор на технику бесконтактного боя, пересматривая привычную тактику сражения на примере известных чудищ, которые никуда не делись, какой бы очередной катаклизм не произошёл. О, тут собирался целый консилиум из всех обитателей замка, и споры о тактике боя могли затягиваться на часы.