Снежные волки практически сливались с окружавшим нас лесом, к тому же метель, разыгравшаяся не на шутку, делала их невидными. Так что, когда справа появился волк и прыгнул прямо на нас, я его не увидела, лишь ощутила движение, услышала клацанье зубов, ну, может, еще рычание, — в общем, ни черта не поняла, пока не увидела прямо перед носом волчью морду. Видимо, «защити сестру» за этот вечер стало моим девизом, поэтому я буквально отшвырнула Лину на пару метров вперед, оставаясь с волком одна. И, очень вовремя, успела выставить вперед палку, удерживая острые ледяные клыки подальше от себя. «Подальше» громко сказано для парочки сантиметров между моим лицом и волчьим носом. Наверно, тут на меня напал бы панический ступор, если бы я не начала «айкать»
— Ай-ай-ай-ай, — потянула я, озадаченная, и удивилась боли, поняв причину. Ветка, спасающая меня, оказалась той самой, которую поджег Макс силой мысли или еще чем-то, и чудом не потухший огонек дошел до моих рук и начал их жечь. Пару секунд я, оцепенев от неожиданности и, видимо, от страха, смотрела на огонь, а потом на то, как совсем маленький, словно от свечи, огонёк стал разрастаться, принимая внушительные размеры без видимой на то причины.
— А-а-а-а-а! — завопила я, очнувшись, и отпустила руку, а другой дернула так, чтобы огонь оказался прямо под шеей зверя. Злобно клацнув клыками передо мной, волк с визгом отскочил в сторону. Крепко сжимая свое оружие, я отползла подальше. Волк продолжал скулить: видимо, от огня было больнее, чем от меча. Я поднялась на ноги и рванула вперед. До каменной земли оставалась пара рывков. Лина уже стояла там и что-то кричала, но рев ветра и собственное дыхание не давали ее услышать. Через миг я поняла, о чем она хотела предупредить: со всех сторон были волки, а еще двое бежали мне наперерез, чтобы преградить путь к спасению.
«Шесть», — сосчитала я в уме. Если я сейчас не добегу до камней, то не добегу вообще никогда. Как будто прочитав мои мысли, огромный волк, одним прыжком преодолев пару метров, встал передо мной, преградив путь. Я швырнула в него горящую палку, но он ловко увернулся. Мне оставалось только остановиться перед его оскаленной пастью.
Вдруг Макс, оказавшийся рядом, схватил меня за руку, поволок за собой, на ходу срубая волку голову, и затащил на камни. Мы оказались на твердой поверхности. Тяжело дыша, я повернула голову и встретилась с ним взглядом. Он тоже тяжело дышал. На той половине лица, где был ужасный шрам, появилась кровоточащая ссадина, на правой руке была глубокая рана от укуса. Макс стоял так, словно не замечал, что у него течет кровь.
Три или четыре огромных валуна образовывали укрытие вроде шалаша, только из камней. Под ногами была каменная плита. И все, больше ничего. Но странным образом это место защищало нас от волков. Эти снежные твари окружили нас со всех сторон, и их было не шесть — скорее, шестьдесят шесть. Они стояли, смотрели на нас, рычали, выли, но ни один даже не пытался переступить через границу снега и камня.
Макс, по своему обыкновению, ничего не сказав, вошел внутрь нашего домика.
«Я подумаю обо всем этом, — решила я. — Только не сейчас».
Мы последовали за Максом, делая вид, что не слышим ужасного завывания.
Глава 4
Тусклый свет слабо освещал помещение. Места было не много, может, метра три на три. Лина уселась у стенки и стала оттуда наблюдать за нами. Я хвостиком шла за Максом. Он прислонил к углу меч и, повернувшись, почти врезался в меня. Возникло неловкое молчание.
— Надо обработать рану.
Я больше почувствовала, чем увидела, как Макс нахмурился, но ничего не сказал и даже не пошевелился. Черт бы его побрал, с его молчаливостью! Мы чуть не погибли, а он на пару слов скупится! А если учесть, что я не знаю, где мы, и что вообще происходит, меня, вполне естественно, охватила растерянность и злость. Правда, все, на что хватило моего бешенства, это стрельнуть в него убийственным взглядом (как мне хотелось думать), нагнуться и рвануть юбку с одного края, где она была порвана. Вышла идеальная полоска для бинта. Чистой я бы ее не назвала, но она была больше мокрой, чем грязной. Лина, поняв, что я собираюсь делать, скинула рюкзак и достала бутылку с водой. Я схватила Макса за руку, собираясь промыть ее и забинтовать, но не тут-то было. Он замер, напрягся, да так, что всех в этой комнате охватило напряжение. Казалось, еще одно движение, и бинты понадобятся мне. Злости словно и не бывало. Я подняла на него взгляд. В полутьме было трудно что-либо разглядеть, но мне показалось, что он застыл в неуверенности. Это была не нерешительность, а сомнение в необходимости этих действий. И во мне в целом.