Он был хорошо сложен, и его верхняя рубашка, лишенная рукавов, открывала сильные руки и заставляла меня возвращаться к ним взглядом. Обругав себя за девчачьи глупости (сейчас точно не время проявлять интерес к парню, к тому же к опасному), постаралась сосредоточиться. Мне хотелось понять, кто он нам — друг или враг. Однако мысли шли не в том направлении, которого я хотела. Он сильный и был бы красив, если бы не шрам. Как такое могло произойти?
Лина позже всех разделалась со своим бутербродом, а, покончив с ним, достала плитку шоколада. Когда она все это успела собрать? Отломила нам по кусочку, а остальное сунула обратно.
— У меня больше ничего нету на завтра, — сказала она, извиняясь.
Мы молча принялись за угощение. Если на хлеб Макс только раз взглянул с сомнением, то десерт удостоился более пристального внимания. Лакомству удалось поразить невозмутимого Макса. Я с трудом сдерживала ухмылку.
— Вкусно, да? — сказала Лина, довольная собой. — Я тоже люблю шоколад, — улыбнулась она.
— Шоколад, — повторил Макс, словно пробуя слово на вкус.
— Никогда не ел? — спросила я.
— Нет. — Он медленно прикончил свой кусочек. — Спасибо
Мы с Линой переглянулись.
— Пожалуйста.
Какое-то время сидели молчали. Ни я, ни Лина не решались нарушить тишину.
— Смотри, — сказал Макс, показывая руку, на ней снова заиграл огонек, стало светлее. Пламя пробежалось по ладони и потухло. Тут же все погрузилось во мрак.
— У всех живущих в Межгорье есть умение, у каждого свое. Это — мое. — И снова на его пальцах заплясал огонек.
— Он тебя слушается? — воскликнула Лина.
Макс долго смотрел на пламя, лизавшее его пальцы.
— Иногда он меня, иногда я его.
Казалось, в его глазах промелькнула грусть, которую он быстро скрыл, как и другие чувства, иногда отражающиеся на лице. Что-то изменялось, и его желание продолжить рассказ исчезло.
— Надо поспать. Завтра встаем засветло: до темна нужно выбраться из леса. Других укрытий не будет. И тебе все еще необходимо согреться, — сказал он так, словно это должно было что-то мне объяснить. Я ничего не поняла, и так зная, что продолжаю мерзнуть.
Лина, с легкостью приняв информацию, улеглась на полу, там, где он был теплым. Она вообще лучше реагировала на все происходящее вокруг: может, сказывался возраст, еще позволявший верить в сказки. Я легла рядом, обняв ее. Она, повертевшись, прижалась ко мне спиной в теплом пуховике и, кажется, тут же уснула.
Я лежала, пытаясь не думать о холоде, и не сводила взгляда с Макса. Сначала он задумчиво наблюдал за огненным танцем, потом потянулся за кучей моих вещей и расстелил их рядом, после — повернулся ко мне. Его глаза не позволяли отвернуться, словно поймав меня в плен.
— Верни мне плащ, — прошептал он.
От неожиданности я привстала.
— Но ты ведь говорил… — Я не находила слов. Он ведь обещал! Или нет? Я в ужасе смотрела на Макса. Его взгляд действовал на меня так, что я чувствовала себя пойманной в западню. Он невесело улыбнулся и устало вздохнул.
— Пожалуйста, поверь мне, Ами, — попросил Макс. Я и не думала, что он запомнил мое имя.
Я расстегнула плащ и, краснея, протянула ему. Меня тут же окутал мороз, от которого затрясло сильнее. а может, от ощущения своей «почти наготы». Макс принял свою одежду назад и окинул меня, дрожащую в одном белье, таким взглядом, которого раньше не было. В глазах было не осуждение за бесполезные чулки — в них пылал огонь. Так мужчины смотрят на заинтересовавшую их женщину. У меня сбилось дыхание. Сердце стучало так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Задыхаясь, я начала хватать ртом воздух. Заметив мой страх, он потушил огонь. Лучше не стало.
— Ами… — хрипло произнес Макс.
Я молчала, не в силах произнести хоть слово, и пыталась разглядеть что-нибудь в темноте.
— Моя сила — огонь, — раздалось так близко, что я почувствовала его дыхание. — Я не могу исцелять, но я могу согреть. Если я не помогу тебе сейчас, ты не выберешься из этого леса, даже если я понесу тебя.