Никогда не расслабляйся, кретин.
Я прищурился, глядя вперед. Еще секунда.
— Сха! — отбросил тушу, разворачиваясь.
— Кха! — прыгнул волкпаук прямо на меня! Бесшумный упырь сразу взял мой след. Тот самый хищник, который ушел.
В смертельной близости успел уклониться от укуса. Жвала выделяли фиолетовую жижу. Яд как есть! Отпрыгиваю назад, подняв руки с клинками. Сейчас главное не убить врага, а не получить смертельную дозу. Я следил за движениями, запоминал. То, что они как волки, это я уяснил, а вот часть про пауков… зараза!
Волкпаук встал на дыбы. Круглое брюшко выпучилось вперед. Выстрел путины угодил в руки, связав их, как клей. Гребаный человек-паук понесся вперед. Новый укус! Я выставил ногу, вдарив его по морде, мы оба упали, но животинка, чуть встряхнувшись, без промедления снова побежала на меня! Не успею!
— Кл! — когда Матильда успела присоединиться к этой потасовке, я пропустил. Богомолиха с разгона сшибла паука, и тот смачно врезался в ствол гриба. — Сха-а! — зашипела она вовсю. Вторженец нарушил её территорию.
Казалось, волкпаук не соперник превосходящему врагу, он был меньше, он один. Но я читал в шести глазах, в его движениии головой… скорбь и отчаяние. Та особь, которую я завалил… Это была его самка.
— Кха-а-а! — помчался он на Матильду. На ходу выстрелил паутиной, липкое приклеило одну из её клешней к телу, заминка позволила наброситься.
Чудовища сражались, барахтались. Матильда, пронзив тело волкпаука свободной клешней, держала его на весу, а паук, невзирая на смертельную рану, клацал жвалами около шеи Зеленой, хотел забрать её с собой. Зараза! Надо помогать!
— А-а-а-а! — дернул я изо всех сил свои руки. Потянул. — Кха!
Паутина рвется, свобода!
Матильда подогнула задние лапы, почти повалилась под напором обезумевшего хищника. Новый укус сейчас пронзит тонкую шею!
— Ха! — успел я запрыгнуть на спину волкпаука. Схватил его за голову, оттягивая назад, и с размаха вогнал лезвие в раскрытую пасть.
Все дружно упали на землю. Затем выдернул меч, оттолкнул труп. Присел на колено, не зная, чего ждать от Матильды, просто смотрел на неё. Богомолиха, попятившись, оценивала ситуацию. Я привел опасность, и я же помог с ней разобраться. Как ты поступишь?
— Кл.
После нашей первой встречи мы никогда не стояли так близко друг к другу. Она была напряжена, то поднимала клешни, то опускала. Хм, ты тоже не знаешь, чего ждать от пришельца, не так ли?
— Хм. — Клинки спрятались в локти. Поднял руки. — Не ищу драки.
Я встал на ноги.
— Кл-кл, — наклонила она голову. Оценивала.
И, ох, черт… Она начала приближаться ко мне. Но движениями медленными, аккуратными. Не было агрессии, это не атака. Была не была. Я продолжал стоять. Стоял, даже когда один из глазищ взглянул в упор.
Легкий удар тыльной стороной клешни как проверка.
— Да-да, — выдавил я ухмылку. — Если со мной не ссориться, я не опасен…
— Кл… — посмотрела она сверху вниз. Затем стукнула меня еще разок, но посильнее. Теперь это походило, «на хрена ты их привел сюда!»
— Понял, это мой косяк. Хорошо. — Я опустил руки. — Больше не повторится.
Она и вправду не понимает меня? Ведь кажется, что понимает.
Богомолиха, развернувшись, вонзила свое оружие в побежденного врага. Спорить не буду, заслуженная награда. И-и-и… она ведь знает, что внутри у них яд? Должна знать, да.
Весьма странный поворот. Но, похоже, наши отношения вышли на новый уровень. Блеск… Ты неделю как в новом мире, Богдан, а почти подружился с мутантом-богомолом. Д-достижение.
Сплюнув, я так же взял тушку первого волкпаука или, точнее, женскую тушку. Особо потных усилий стоило поднять этот трофей на шляпу обжитого мною гриба. Я сделал глоток воды из одной оставленной чаши. Так. Теперь мне нужно выдавить яд. И, пока шел небыстрый процесс…
— … Добей, — протягивал папка охотничий нож.
— Отец, — жалостливо смотрел я на лежащего оленя. Он учащенно дышал, остекленевший взгляд был устремлен прямо в душу. — Я не…
Отец схватил меня за воротник, встряхнул, как собачонку.
— Убей или будешь убит, вот главный закон природы! — Да что ты несешь⁈ — Добивай! — кричал он на меня.
Я всхлипывал, слезы текли по щекам.
— Прости, — трясся нож в моих руках, сжатый обеими ладонями. — Прости…
Металл вонзился в шею. Мое первое… убийство. Тогда я разрыдался, плакал взахлеб.
— Слабак, — толкнул меня папка.
…Яд был нацежен. Целая чаша фиолетового месива. По новой настроив себя на невыносимую боль, несколько минут я сидел в тишине. Заготовленный маленький, заостренный камушек чуть окунулся в яд.