— Куда прешь, баба? — грубо окрикнул их стражник и перекрыл дорогу.
Хойсира развязала платок, и дружинник узнал ее.
— Госпожа Хойсира? — удивленно проговорил он. — Вы уже вернулись?
Хойсира молча кивнула. У нее в горле стоял комок. Ее помнили и называли госпожой. Значит, Артем не дал команду ее прогонять. Значит, он ждет ее и надеется, что она вернется. Попросит прощения, и будут они жить, как прежде… Надежда в ней вспыхнула с новой силой.
— Я могу пройти? — проглотив комок, спросила она.
— Конечно, госпожа, — отступил в сторону стражник. — А эта женщина с вами? — уточнил он.
— Со мной, — кратко ответила Хойсира и шагнула в створ ворот.
За порогом донжона она рассталась со старухой. Та прошмыгнула мимо стражников, поклонившихся Хойсире, и заторопилась к черному ходу. А Хойсира, окрыленная своими мыслями, поспешила наверх.
Она не бежала. Ей казалось, она летела. Поднялась на второй этаж. Прошла к своей комнате и распахнула дверь. Резко остановилась на пороге. В ее комнате находилась разлучница, а само помещение значительно преобразилось. Здесь больше ничего не напоминало о Хойсире.
На стенах висели гобелены. На окнах — тяжелые шторы. Диваны и диванчики располагались вдоль стен. На полу ковры. Везде была роскошь, к которой питала отвращение Хойсира. И Мила чувствовала себя тут полноправной хозяйкой. Сидя на диване у очага, она вышивала рубаху.
Сердце Хойсиры прострелила боль. Эта разлучница вышивала рубашку ее мужчине.
Мила обернулась, посмотрела на Хойсиру, не узнавая, и нахмурилась. Затем повела головой и спросила:
— Хойсира? Ты ли это?
— Я, — ответила та и вошла в комнату, прикрыв за собой дверь.
— Зачем ты приехала? — недоуменно спросила Мила.
— Я хочу поговорить с Артемом.
— С Артемом? Но он на войне. Его тут нет.
Хойсира не отрывала взгляда от рубахи.
— Это ему? — спросила она хрипло. У нее вновь перехватило дыхание.
— Да…
— Тогда я хочу поговорить с тобой, Мила.
— Проходи, Хойсира, садись за стол, и поговорим, — ответила Мила, приглашая жестом хозяйки. Сама села первой и подождала, когда та сядет с другой стороны. Прежнего почтения к дикарке она явно не испытывала и нарочито вежливо показывала ей, что она теперь тут хозяйка. Хойсира сняла платок и расстегнула шубейку. — Так о чем ты хотела со мной поговорить?
Хойсира молча обвела взглядом свою бывшую комнату. Потом посмотрела на Милу. Волосы Милы были уложены в прическу, женщина была нарядна и пахла благовониями. А от Хойсиры исходил запах запрелого пота. Взгляд ее потемнел.
— Мила, уйди. Не становись между мной и Артемом, — произнесла Хойсира.
— Куда уйти? Хойсира, ты о чем? Ты бросила своего мужчину, а он тебя отверг за то, что ты его променяла на другого. Спуталась со вдовцом и не захотела быть с Артемом. Он сильно страдал… А я помогла ему…
— Это ты виновата, что он от меня ушел. Это ты его соблазнила своими прелестями, тварь! — не выдержав, закричала Хойсира. — Я видела, как вы бесстыдно миловались в Хволе. Паскудница! Заманила моего мужчину своей мокрой дыркой, сладким ртом… Я все видела… Ты раздвигаешь ноги перед всеми мужиками. По-хорошему прошу, уйди. Я сама решу наши проблемы с Артемом.
— Хойсира, твое время ушло. Артем к тебе не вернется. Он теперь мой! — и Мила победно улыбнулась.
— Твой?! — Хойсиру накрыла пелена жгучей ненависти. — Не будет он твой! И тебя не будет!
Внезапно в ее руке оказался нож. Но Мила, видя, что Хойсира потеряла над собой контроль, напряглась. Опыт драк в монастыре приучил ее быть готовой ко внезапному нападению. И когда Хойсира с криком «Умри!» вскочила, она ухватила крышку стола и перевернула его на Хойсиру. Та подалась назад и, отступая, упала на стул. Тот под ее тяжестью опрокинулся, и Хойсира упала навзничь. Сверху ее придавил стол. Она визжала и пыталась скинуть с себя тяжелый груз.
Мила не стала ждать, когда та освободится, и выскочила в коридор.
— Стража, ко мне! — закричала она, и два стражника тут же бросились к ней с другого конца коридора.
— Что случилось, госпожа Мила? — спросил один из них. — Кто это кричит?
— Там Хойсира. Она помешалась и хочет меня убить. Схватите ее.
Стражники недоуменно замялись, но тут дверь в комнату Милы с шумом распахнулась, и в проеме появилась растрепанная фигура женщины. Ее лицо было перекошено гневом. Рот некрасиво разинут. Найдя взглядом Милу, она прохрипела: