Нетрудно было догадаться, что королева Титания обратила на меня внимание.
Вряд ли она понимала, кто я и в чём старается убедить меня жезл. Вряд ли эта туша вообще была способна что-либо понимать. Она наблюдала за мной с тупым спокойствием, с каким коровы провожают взглядом проезжающую мимо машину. Если Титания и обладала когда-то разумом, те времена давно прошли.
И всё же… В ней чувствовалась крупинка величия. Тлеющая искра, намекающая, что Титания была чем-то — кем-то — большим, нежели шмат разлагающейся плоти.
Нечто преобразило её. Исказило. Вдоволь поизмывалось над её телом. Развеяло по ветру сознание и наполнило порчей душу, но так и не добралось до самой сути.
Я вернул облик Каттая. Омерзение, которое я испытал, впервые увидев Титанию, исчезло. Его вытеснило восхищение. Какому бы испытанию ни подверглась королева, оно не сломило её до конца.
В мои мысли вторглась Нейфила.
«Ты же не собираешься воспринимать эту палку всерьёз, верно? Все его россказни про власть и одиночество на вершине — это же полная чушь!»
Тебе стало жалко Титанию? Хочешь спасти её?
«Что⁈ Нет! Как её… как это можно жалеть?»
С восторгом.
Нейфила вздохнула. Сейчас она была одета в типичное облачение искателей. Её голову прикрывал лихо сдвинутый набекрень пробковый шлем.
«Иногда тебя трудно понять».
До жути серьёзное выражение её лица отчего-то рассмешило меня. Усилием воли я смахнул шлем с Нейфилы. Он растаял в сероватой мгле ещё до того, как коснулся условной земли, на которой она стояла — или парила?
Нейфила осыпала меня полушутливыми протестами: «Да что с тобой не так⁈», но я пропустил их мимо ушей, наблюдая за тем, как разгорается в ней притворное возмущение. Оно показалось мне очень милым. Впрочем, долго развлекаться было нельзя. Я посерьёзнел и повернулся к Паку, который лишь сейчас осмелился показаться на поле боя.
— Всё кончено? — спросил он и, заметив живого солдата дома Ордоус, поморщился:
— Почему ты не добил его? Неужели из жалости к его болезни?
Я покачал головой:
— Жалость тут ни при чём. Мне надо с ним поговорить. Кажется, я встретил старого знакомого…
Так и было. Пока я бродил по третьему слою Бездны, я поглотил практически все сохранившиеся воспоминания Каттая. Они сильно пострадали — сначала из-за того, что их принялся переваривать безликий, потом уцелевшие обрывки потрепало заклинание Нарцкуллы. Из них редко когда получалось выудить что-то осмысленное. Но я узнал человека, который привалился к стене и направил в никуда отсутствующий взгляд.
Наблог. Верный слуга Малого Дома Ордоус. Когда в странном инциденте погиб отец Каттая, именно Наблог командовал группой солдат, которые схватили мальчишку и продали его в рабство. Каттай предполагал, что они действовали по поручению его дяди, рвавшегося к власти над Домом. Иных причин, по которым воины Ордоуса, поклявшиеся служить Дому до самой смерти, могли так поступить, он не знал.
— Говори, если желаешь, — пожал плечами Пак. — Но потом он должен умереть. Такова судьба любого человека, ступившего на священные земли.
Я прищурился, глядя на фею.
— Как насчёт меня?
— Ты не человек, — чуть помедлив, ответил ап Аблак. — И, что более значимо… Разве ты не чувствуешь, что её величество благосклонна к тебе? Она не слепа и не глуха, как может почудиться из-за её вида. Кем бы ты ни был, народ фэйри не пойдёт против её воли.
Внутреннее напряжение, нараставшее в последние минуты, отпустило. Не отдавая себе отчёта, я ожидал от Пака подлости и предательства — не зря же Нейфила клеймила маленьких проныр вероломными лгунами. Но слова Пака звучали искренне. Он был предан Титании и не посмел бы пойти против её суждений. Я неплохо разбирался в людях, и хотя ап Абалак — не человек, готов был поставить на то, что уйду из ущелья живым и без непредвиденных… осложнений.
Лью’с продолжал потрескивать монотонной проповедью о силе, воле и стремлении к вершинам. Его болтовня утомила меня. Обернувшись безликим, я спрятал жезл в пасть и скептически оглядел себя. От одежды остались жалкие лохмотья: монструозное обличье заметно отличалось от человеческого по габаритам. Пары превращений хватило, чтобы ткань порвалась.
Дождавшись моего превращения в Каттая, Пак спросил:
— Как долго ты будешь допрашивать пленника?
Ответить я не успел. Присутствие, довлевшее надо мной, ударило как тараном. Я не почувствовал в этом порыве злого умысла — скорее, Титания пыталась что-то передать. Но от этого было не легче. Я выдержал ментальный удар во многом потому, что уже сталкивался с чем-то похожим в бою с патриархом безликих, но даже его понять было проще.