Женщина улыбнулась неестественно широкой улыбкой — она рассекла её лицо надвое, будто трещина в маске.
Пока она говорила, я не шевелился. Нутро настойчиво твердило, что с ней лучше не связываться, что она невероятно опасна. Чувствовалось, что это тело хорошо выучило её повадки.
Но бездействовал я не из-за страха перед незнакомкой.
Колдовское пламя, объявшее дьявольскую птицу, потухло. Выглядела она паршиво: больше половины перьев сгорело, на розовой коже чернели опалины, один из отростков спёкся и бессильно обвис. Но леска второго устремилась к незнакомке — и начисто срезала ей половину черепа, оборвав на полуслове.
Брызнули мозги вперемешку с кровью. Колдунья завалилась набок.
Отличный финал для той, кто покусился на мою свободу.
Но магические путы не развеялись.
Волшебница, которой по всем законам логики полагалось валяться мёртвой, зашевелилась. Пошатываясь, она медленно встала. О страшной ране напоминала лишь узкая полоска крови, рассекавшая лоб. Но куда хуже была гримаса безумной ярости, исказившая её лицо.
— Тупая дрянь! Да как ты посмела⁈
Она вскинула руку с жезлом над головой, и поляну залил ослепительный малахитовый свет. Из обезьяньего черепа во все стороны полетели зелёные молнии, лишь чудом не задев меня.
Птице повезло меньше: в грудь ей вонзились сразу несколько снарядов. Гигантскую тварь подкинуло вверх, словно игрушку.
На моих глазах её начало разъедать; плоть слезала с неё, обнажая переплетения сосудов, розоватые мышцы, тёмные комки внутренностей. Наконец, на траву осыпалась желтоватая пыль — всё, что осталось от скелета.
Лишь тогда я заметил, что смертоносный изумрудный дождь накрыл и несчастных искателей. Он буквально испепелил их вместе с рюкзаками. От трёх догорающих пятен на каменистой земле дохнуло жаром.
Колдунья недовольно поморщилась:
— Так-то лучше… Подумать только, великолепная заготовка ушла на мертвоплута. Я слишком расслабилась, когда нашла тебя. Ещё и новых рабов зацепило! Жаль, я нашла бы им применение. Это ты виноват, малыш! За это ты заслуживаешь… А впрочем, займусь твоим воспитанием на аванпосте.
Волшебница в предвкушении облизала губы. Её жезл нацелился на меня.
Мир исчез в зелёной вспышке.
Глава 5
Очнулся я на полу тесной каменной комнаты без окон и дверей. На стенах рыжели пятна лишайника. С потолка изредка капало.
Неподалёку лежала кучка прелого сена, от которой дурно пахло, — до неё меня не дотащили. Я бросил взгляд на руки; на их месте были щупальца. Вновь форма безликого… Я не помнил, когда успел превратиться.
На одной из стен висела бронзовая пластина со множеством вмятин, словно кто-то долго и упорно колотил по ней. По краям бежали символы, излучавшие тусклый голубоватый свет. Я мельком поглядел в неё — отражение было чётким, почти как в обычном зеркале.
Так глупо попасться!
Чёртова колдунья.
Не то чтобы я успел сильно привязаться к троице случайных попутчиков, но всё-таки они были первыми разумными существами, которых я встретил в этом враждебном мире. Эта дрянь поплатится за их смерти и за то, что спутала мои планы. Я ведь уже решил помочь им, — хотя бы для того, чтобы выжать из них информацию.
Встреча с волшебницей показала, что мне нужно становиться сильнее. Вряд ли её будет легко прикончить.
Хватит самобичевания.
Я прошёлся вдоль комнатушки в поисках выхода. Всюду виднелась каменная кладка, основательная, хоть и старая, без малейшего намёка на тайный проход.
Я ощупал пластину, но не нашёл спрятанных рычагов. Разочарованный, я дотронулся до одного из горящих символов.
И тут же пожалел об этом.
На коже заплясало призрачное пламя.
С безмолвным воплем я отдёрнул щупальце. Огонь моментально погас, однако ожоги никуда не пропали. Хуже всего досталось условному пальцу; он покрылся густой копотью.
Тупая ноющая боль вскоре сошла на нет, однако я больше не подступался к странным рунам.
Дальнейший обыск плодов не принёс. Я не обнаружил даже отверстий, по которым сюда должен поступать воздух.
Хотя безликому он вроде бы и не требовался.
Я даже превратился в тушканчика: кто знает, вдруг в его форме замечу что-то, что упускал до этого? Но перемен было не так уж много, и все они относились к зеркалу.
Отражение в нём исчезло, и гладкая поверхность заиграла радужными переливами. Между рунами возникли молочно-белые волокна, которые пульсировали, как живые, а вокруг них роились яркие искорки.