Я предположил, что волокна — это потоки маны. Попробовал порвать один — без толку. Из тушканчиков были никудышные маги. Они могли видеть ману, но не работать с ней. Разочарованный, я вернул себе облик безликого.
Закончив изучение темницы, я поплотнее сгрёб кучу соломы, чтобы не плюхнуться в совсем уж влажную грязь, и устроился поудобнее.
Мысли вернулись к тому, что произошло на поляне. Скорее всего, здесь меня заперла волшебница. Она же хвалилась магическими опытами и вообще вела себя так, словно владела мной. А этого нельзя спускать никому.
Но что я могу противопоставить колдунье, которая как ни в чём не бывало поднялась после того, как ей раскроили череп? По коже пробегали фантомные мурашки каждый раз, когда я вспоминал эту сцену.
С другой стороны, волшебница упоминала, что потратила некую заготовку на то, чтобы покончить с мертвоплутом. Не исключено, что и из мёртвых она не может восставать постоянно. Если подгадать момент и ударить, когда она беззащитна…
Мой взгляд уткнулся в зеркало.
Быть может, за ним и скрывается тайный проход?
Чтобы проверить это, я сперва осторожно прощупал поверхность пластины. Постучал по ней, прислушиваясь к отзвукам.
По идее, если за зеркалом пустота, то она должна отозваться гулким звуком.
Но нет, ничего.
Меня охватила злость.
Какого чёрта я заперт здесь, точно зверушка в зоопарке? Да ещё и никто не спешит явиться объяснить, что вообще происходит.
Что, если я сорву пластину? Или хотя бы погну её? Это не какая-то безделица, раз покрыта волшебными рунами. Наверняка ведьма прибежит, чтобы защитить её.
Я исступлённо замолотил по поверхности пластины. На удары бронза отзывалась глухим гулом, однако не проминалась. Несколько раз я задевал загадочные иероглифы, но боль лишь добавляла решимости. И вдобавок к решимости, росла ненависть.
Я черпал из неё силы. Ненавидел сестру и всех, кто стоял за моим похищением. Ненавидел отца, который воспользовался моментом, чтобы отнять у меня всё. Но больше всего ненавидел холёную шлюху, которая походя расправилась с искателями и заперла меня в тесной камере.
Внезапно позади раздался тихий шорох. Я резко повернулся и на миг оторопел.
Часть стены исчезла. В проёме был виден коридор, освещённый стеклянным шаром, в центре которого плясало пламя. Стены коридора были покрыты изысканными гобеленами, вышитыми золотом. На полу лежал роскошный багровый ковёр.
Это убранство разительно отличалось от убогой обстановки моей крошечной темницы.
В проходе стояла колдунья из джунглей, помахивая знакомым жезлом. Другая рука скрывалась в складках балахона.
Отлично. Я добился чего хотел. Но что теперь? Как её убить? Она пережила удар, который снёс ей половину головы. И она снова свяжет меня магическими путами, если я кинусь на неё.
Надо усыпить её бдительность.
— Не испытывай моё терпение, малыш. Ты больше не безмозглый зверь. Перестань вести себя, как животное. Если понял меня, кивни.
Я не пошевелился. Убивать меня она не будет, я для неё важен. Но нужно выяснить, каковы пределы её сил — и на что она готова пойти, чтобы я начал её слушаться.
Идеальное лицо женщины исказилось от гнева. Но она быстро справилась с собой и наставила на меня жезл. Инстинкты взвыли, предупреждая об опасности.
Спрятаться, убить, съесть.
— Не играй со мной, — предупредила она, показав острые жемчужные зубы. — Я видела, как ты общаешься с искателями. Ты понимаешь меня, я знаю. Будь иначе, ты бы уже принялся крушить всё вокруг, мы же на первом слое… Если будешь упрямиться, я расстроюсь. А ничто так не поднимает мне настроение, как мучения других.
Она повелительно взмахнула жезлом и что-то неразборчиво прошипела. Из глазницы во лбу обезьяньего черепа вылетел ядовито-зелёный луч энергии. Меня словно пнул гигант; я врезался в стену и распластался на ней.
Я полагал, что ничто не может быть хуже многодневных пыток у земных палачей.
Я ошибался.
Свет, выпущенный незнакомкой, проник под кожу. Меня будто окунули в чан с кислотой. Каждое нервное окончание завопило от невыносимой муки. Я задрал голову, извиваясь, как червяк под скальпелем. Так вот что испытали искатели и мертвоплут перед смертью…
Когда пытка закончилась, я обнаружил, что валяюсь на полу, как груда ветоши. Когда я приподнялся, женщина требовательно повторила: