Кабанью дубраву проходим триумфально.
Разжиться шкурой, правда, не получается. Проблема в возрастной дивергенции и стадном коллективизме местной популяции. Разбредшийся по кустам легконогий молодняк держится настороже и чуть что несется сломя голову и недорезано визжа. На поднятый хай моментально является старшее поколение, метко обозванное секачами. И не в одном единственном экземпляре. Пока схватываешься с первым, подтягиваются вторые, третьи и прочие – пересчитать ни разу не удалось.
После пятого перезагруза осознаем, что тактика прохождения этапа задумана явно другой. Надо осваивать навык скрытного передвижения по пересеченной местности, густо населенной враждебно настроенными обитателями.
Крадемся по подлеску между очагами деловитого хрюка.
На беду натыкаемся на торчащий из зарослей лещины щетинистый зад, чье рыло в данный момент сосредоточено роется в корнях.
Размашистую ногу удержать не успеваем – безусловный рефлекс, знаете ли.
В рыло, мгновенно поменявшееся с задом местами, пинать уже не рискуем – больно оно клыкасто. Настолько, что клыки в пасти не умещаются.
Оцениванием ситуации кабан себя не затрудняет – просто бросается вперед.
У нас реакция тоже неплохая – уворачиваемся и с ходу пытаемся оторваться, с тем чтобы, скрывшись из виду, перейти на бесшумный бег и резко поменять направление.
Может, и получилось бы. Не затей по ту сторону кустов некая свинища принимать в тенечке грязевые ванны. Визжит она так, что в ушах вибрирует. Но поставить ей это в упрек язык не поворачивается – наступили-то мы прямо на брюхо.
В конце концов, бог с ним – с навыком скрытного передвижения. Мы давно уже привыкли обходиться без него. У нас своя метода выполнения заданий по незаметному проникновению в населенные пункты. Засесть на самой окраине, желательно поближе к телепорту, высмотреть отдалившегося, и с разбега в голову. Затем сразу же назад, пока остальные не набежали большой толпой. Добиваем в кустах. Ежели собралось чересчур много, ныряем в телепорт. Выжидаем, когда утихнет переполох и народ разойдется, затем повторяем маневр. Так постепенно, дом за домом, улица за улицей – всех под корень. Потом спокойно, в полный рост, идем себе, куда надо, кося глазом на надпись: Выполнено задание «Прокрасться в город». Не то чтобы мы как-то уж по-особенному кровожадны, просто, за убийство любых врагов полагается опыт на повышение навыков и какие-нибудь трофеи для приобретения оружия и брони. К окончанию хочется подойти в полном великолепии.
Перезагружаться нам надоело, скользить тенью больше не имеет смысла, так что несемся с широко расправленной грудью во главе целой армии, к коей по дороге присоединяются все новые и новые повстанцы.
Чтоб не забыли, кто тут командует, время от времени покрикиваем: «Не отставать, на эскалопы пущу!»
Но это только в первые пятнадцать минут. Дальше они и без понуканий начинают потихоньку настигать. Видимо, взятого темпа не выдерживаем как раз мы. Местность-то действительно пересеченная. В ровном ритме двигаться никак не удается, приходится то и дело закладывать виражи перед зарослями боярышника, уклоняться от вырастающих прямо перед лицом корявых стволов, с разбегу ухать в неожиданные овражки и взбегать на противоположные склоны. Рядовому же нашему составу все нипочем. То ли они подменяются на дистанции, передавая нас по эстафете, то ли в здешней дубраве издревле селекционируется беговой подвид непарнопятокового рода.
Поскольку второе дыхание закончилось давно, включаем третье, перенастраивая организм именно на рваный ритм – выдох не на восьмом, а на самом тяжелом шаге и резче, злее, в голос: ух! ах! нах! Возглавляет дикую дивизию, понятно, не выпускница института благородных девиц.
К исходу получаса (сколько же верст в этом свинарнике?) нас упорно принимается доставать ощущение, что перезагружаться все-таки придется: похоже, не уйти.
Сбросить скорость не дает одно – повторный забег совсем в лом.
Держи, Брайан, темп, держи!
Через не могу держи!
Иначе впишут в плодоносную карту дубравы, как самый крупный в ее истории желудь.
Довольные победители будут долго потом чавкать, на радостях изроют место последней битвы и заминируют все подходы. Прийти помянуть героя никто не рискнет.
Но бог не выдал – впереди замелькали просветы в кронах, заплясали разрывы в сплошной зелени, меж скачущих дубов замельтешили прогалы.
Через один из них и выносимся в широкое светлое поле. Силы оставляют нас в двадцати шагах от лесной кромки. Развернувшись лицом к деревьям, стоим полусогбенно. Остатка выучки хватает лишь на то, чтобы не повалиться ничком на землю да при выдохе конвульсивно всплескивать руками.
Ополчение, рассыпавшись по всей опушке, злобно визжит, матеро хрюкает, но из-под сводов отчего-то не выходит.
Подбадривает навигатор сообщением о подоспевших изменениях в персональных файлах.
ЛИЧНОСТЬ
СПОСОБНОСТИ:
3. Выносливость 3
ЗДОРОВЬЕ:
52 хита
Ситуационный модификатор: 3.
Персональный модификатор: 2.111(1).
Ситуационное соответствие: 0.7037(037).
Общее отношение: пренебрежительное.
Карма: появившийся ниоткуда
– Лихо, солдат, лихо! – раздается одобрительный голос.
За спиною чуть поодаль в траве стоит крепкий еще старикан в штанах с ушами, подвернутых выше колен. Больше на нем ничего нет – сапоги, связанные веревочкой, болтаются на груди. В правой руке в роли посоха длинный металлический штырь. Плечи отведены назад, голова выдвинута вперед, подбородок вздернут – орел, в общем. Из тех, что с жилистой шеей.
– Выносливость, смотрю, тренируешь? – оглядывает он нас пытливым оком.
– Ну, – добавляем мы осмысленности в один из выдохов.
– Разумно, солдат, разумно. Когда-нибудь ведь и наши спохватятся. А какой первый шаг для возрождения отечества? Правильно, всеобщая мобилизация. И прямо с пункта марш-бросок до ближайшей станции. Если форму не поддерживать, то можно и не добраться. Жаль, что тут только один это понимает. Правда, у него крыша совсем съехала, он даже меня за своего не признает. Ну, если останешься, сам увидишь.
Дыханье наше постепенно приходит в норму, мы перестаем имитировать руками баттерфляй и молодцевато расправляем грудь. Старикан одобрительно щурится.
– Одно время я тоже пробовал пробежки по дубраве. Да кабаны далеко не дают забраться, сразу вычисляют. А на стометровке выносливость не шибко-то выработаешь. А ты сколько бежал?
– От заимки.
– Впечатляет, солдат, впечатляет. Прокрасться настолько вглубь… Ты, получается, из диверсантов?
– Я просто с той стороны зашел.
– Интересный ход! – загорается старикан, но тут же потухает. – Хотя, кругалем… Это ж в полночь надо в путь пускаться, да там еще… Как, кстати, Хромой, хромает?
– Мне показалось, что больше колченожится.
– Колченожится, говоришь? – старикан отрывисто хохочет. – Да уж, пристроился он на придурочную должность – сторожить мертвых, чтоб не разбежались. Живые-то куда проворнее.
Он приосанивается. Заметив наш взгляд на свои босые ноги, объясняет:
– Ступни к стерне приучаю. Вдруг ночью сапоги скрадут, а под утро тревога. Я при любых обстоятельствах привык самым первым прибывать.
Старикан еще больше отводит плечи, выдвигает голову и вскидывает подбородок. Затем переходит на назидательный тон:
– Но солдат должен уметь не только бегать. Когда догонишь врага, надо свернуть его в бараний рог. Вот так, демонстрирую.
Положив штырь на плечи, он напрягается и, сводя руки, медленно сгибает его вокруг шеи, словно хомут.