— Тёрк, — улыбнулась Хэла, а потом серьёзно посмотрела на него и положила ладонь на широкую грудь, погладив. — Мне жаль твоих мальчиков.
Мужчина тяжело вздохнул.
— Блага тебе, Хэла, — он поцеловал её ещё раз и с сожалением произнёс: — Мне тоже жаль.
Ведьма знала, что вся разведка была в ведении Тёрка и именно он отвечал в фернате за этих воинов, которых сам с тщательностью отбирал и обучал. Потому что сам Тёрк был одним из самых сведущих в этом деле людей. Поэтому смерть тех четырёх воинов у скалистых ворот не могла не задеть и не расстроить старшего командира отряда ферана.
Хэла постояла положив голову ему на плечо, прижатая сильной рукой, впитывая то тепло, которое исходило от Тёрка.
— Хэла! — донёсся со ступеней ведущих в кухню голос Брока.
Тёрк ухмыльнулся.
— Брок, — улыбнулась пареньку ведьма.
— Я принёс лихты свежей, будешь? — юноша показал ей свёрток.
— А ты? — нахмурилась Хэла.
— Так я на твою долю взял и лепёшку сладкую, только испекли. Сейчас, — юноша перепрыгнул через перила и подошёл к ним.
— А мне что? — нарочито сердито спросил Тёрк. — Лихту вашу сами ешьте!
Брок что-то буркнул и отдал Хэле свертки с хлебом и баночки с лихтой. А сам побежал в кухню.
Хэла села на ступеньку и разложила свертки. Внутри была не только сладкая лепёшка, но и лепёшка с мясом. Тут её делали перемешивая тесто с фаршем. Это была вкусная и сытная еда, которую любили мужчины, особенно воины — всегда брали её с собой в патрули или походы.
Блаженно вдохнув запах свежей выпечки она потёрла руки и взялась за баночку с лихтой.
Вот этого не хватало в Трите, потому что там корты были далеко и невозможно было ходить туда сюда, чтобы купить чего-то незначительного, для себя. А лихта была похожа на что-то среднее между взбитыми сливками или детскими творожками. Обычно её ели макая сладкую или пресную лепёшку, наверное в сезон добавляли фрукты или ягоды. Сейчас можно было добавить по ложке ошпаренных ягод, как тут называли что-то похожее на варенье. Именно за такой добавкой и побежал Брок, а ещё принёс кружки и травяной отвар в кувшине.
Хэла и Брок были единственными кажется взрослыми, которым нравилась лихта. Точнее Хэла была взрослой, а Брок, как бурчал Тёрк, просто не вырос ещё достаточно, чтобы наконец перестать есть эту детскую еду.
Собственно из-за этого ворчания мужчины Хэла и попробовала впервые это блюдо. И очень удивилась, что остальным не нравится. Точнее она была уверена, что нравится, но так как лихту, в основном ели дети или те, кто хворал, остальные просто делали вид, что не нравится, но на самом деле стеснялись её есть. И до того как дом перебрался из-за призыва белой ведьмы в Трит, а отряд ферана ушёл в Шер-Аштар, у них с Броком была маленькая традиция — они начинали утро с баночки свежей лихты.
— Как ты? — спросил юноша, подливая Тёрку отвара и отдавая кусок мясной лепёшки, а потом устраиваясь на ступенях возле Хэлы.
— Хорошо, — кивнула она. — Как ты и как птица?
— Отлично, — улыбнулся юноша.
Будто услышав, что он ней заговорили, гвирга издала характерный писк, и высунулась из куртки Брока, в которой обычно проводила большинство времени. Поведя покрытой темно серым пухом головой, она аккуратно выбралась и устроилась на руке парня, смешно нахохлившись.
— Привет, малышка, — поздоровалась с ней Хэла и погладила по груди.
— Хэла? — теперь это был Роар.
— Доброго утра тебе, достопочтенный митар, — склонила голову ведьма и опережая вопрос заявила: — И я в порядке!
Мужчины рассмеялись.
— Это будет сегодня самый главный вопрос, ведьмочка моя, — усмехнулся Тёрк.
— Хэла, я хотел спросить, — Роар сел на ступеньку и прислонился спиной к столбам перил с противоположной от сидящего Тёрка стороны.
— Спрашивай, дорогой.
— Точнее попросить, — он повёл плечом. — Может ты найдёшь время и посмотришь как там Милена?
— А что с ней?
— Она спит, — нахмурился Роар.
— Хм, — глянула на него ведьма. — И что, девушке нельзя поспать?
— Она спит с тех пор как мы сюда приехали, — уточнил Роар и посмотрел на Хэлу испытывающим взглядом полным волнения.
— Так, — Хэла вздохнула. — Что ты хочешь? Во-первых, этот ваш переход. Бедняжка первый раз в седле и уж какой бы она спортсменкой не была — верховая езда это тебе не беговая дорожка. У неё болит всё и даже больше. И уж тебе ли не знать, ты ж тоже не в седле родился наверное.
Тёрк ухмыльнулся.
— Дальше, — она повела бровью. — Не думаешь же ты, что у нас в мире на каждом шагу можно тяжёлые, да и обычные, роды наблюдать? Если уж твой брат достопочтенный почти монахом решил стать, то ей какого?