— Что? — старший брат нахмурился ещё сильнее.
— Этот проклятый серкит.
— Не понимаю.
— В Трите, — прошептал Рэтар, сглотнув, — после нападения, она мне сказала, что на камне был заговор не только на ярость, но и на смерть. Шера, Найта — они обе держали камень и обе мертвы. С Элгором не ясно, потому что он камень не держал, а сама Хэла не поняла природу заклятия, кроме того, что снять его нельзя. Только отвести. И я кажется отвёл смерть от Миргана, поймав его стрелу. А вот Хэла…
— Чтоб тебе, — ругнулся Тёрк, давясь ругательствами.
Он сдержал в себе бессильную ярость, так же как Рэтар сдерживал, шумно вдохнул и выдохнул.
— Я мага наготове буду держать, — ответил он, после непродолжительного молчания, приведя свои эмоции в норму. — Если что буду здесь, в книжной, зароюсь в переводчики, попробую письма разобрать, что Мирган у нападавших в лесу нашёл. Зови, хорошо?
— Передай мне половину, — попросил феран.
— Писем? — уточнил Тёрк.
— Да.
— Уверен?
— Да.
— Хорошо, тогда принесу тебе с переводчиком, — отозвался брат. — Ещё что нужно?
— Цнели, — сказал феран.
— Рэтар? — старший брат тяжело вздохнул.
— Тёрк, — он встретился с ним взглядом.
— Хорошо. Всё будет, — поклонился мужчина и вышел.
Хэла зашевелилась, когда судя по отсветам в прикрытом ставнями окне, появилось свечение Тэраф, то есть спустя мирту. Она застонала, по телу прошла дрожь.
Рэтар бросил письма, которые изучал, чтобы отвлечь себя от тяжёлых мыслей, потому что смотреть в пустоту, выедая себя, стало уже невыносимо.
Феран всё так же слушал дыхание Хэлы, так же держал одну руку на её шее, под магическим слихом всматриваясь в знакомые символы языка руты, но когда она задрожала, когда изнутри послышался слабый стон, он скинул письма на пол и прижал ведьму к себе.
Хэла попыталась вырваться, потом из глаз потекли слёзы, Рэтару показалось, что она стала теплеть, а потом, к его невообразимой радости, открыла глаза.
Увидев Рэтара, ведьма сначала нахмурилась, и он на мгновение испытал то пугающее отчаяние от пустоты, которое скрутил его там в лесу, когда Хэла запретила к ней прикасаться, жёстко и не принимая возражений. Но мгновение, длившееся похоже вечность, прошло и она его обняла.
— Хэла, родная, ты вернулась, — Рэтар прижал её к себе, целуя в шею, плечо, обнимающие его руки.
Ведьма не ответила, лишь разрыдалась, но это можно было пережить. Слёзы можно. А вот, что будет, когда она придёт в себя, когда успокоится?
— Скольких я убила? — спросила Хэла, когда стихли рыдания.
Мог ли Рэтар ей соврать? Нет, но сказать правду тоже было страшно.
— Шестьдесят одного, если считать с теми, что были в Трите, — честно ответил феран и почувствовал, как ведьма сжалась, физически ощутил это желание вырваться из его рук, потому что стало жутко от себя самой.
— Шестьдесят одного, — повторила ведьма изумлённо, когда он не пустил.
— Хэла, послушай, я знаю, что это такое…
— Нет. Это чувство. Я же чудовище, я убила людей просто затушив их жизненный огонь, как свечки на праздничном торте задула, — и вот тут она стала вырываться, осознание накрыло её осязаемой волной и Рэтар прижал её к себе сильнее.
— Хэла, ты не чудовище, — ему было больно, потому что ей больно. — Послушай меня, Хэла…
— Нет, нет! — из глаз снова потекли слёзы. — Ты не понимаешь, я же теперь не остановлюсь… я же теперь буду всех убивать, это же… мне такой и жить нельзя!
— Нет, родная, — но она мотнула головой, упрямо не желая слышать.
— Я в лесу Брока хотела убить, — всхлипнула она, потом издала какой-то жуткий звук и взвыла. — Это потому что чёрные такие…
Как он её понимал. Потому что это чувство было самым жутким и прекрасным одновременно — чувство власти над чужой жизнью.
— Хэла, родная моя, послушай меня, прошу тебя!
Но ведьма мотала головой и пришлось применить силу, чтобы успокоить и заставить слушать. Феран встряхнул её и заглянул в глаза.
— Я знаю, что это за чувство, знаю. Слышишь меня, — рыкнул он. — Но, Хэла, нет. Ты не чудовище, и… да, это невероятное чувство, оно пахнет триумфом, всепоглощающим торжеством, который проникает внутрь и порой совершенно невозможно остановить себя. Но разница между чудовищами и нами — мы сожалеем. Ты испытываешь боль, потому что сделала то, что должна была сделать, Хэла.
Ему так печально было жать её, но боль от осознания, истерика, что душила её, не давала иной возможности достучаться до сознания женщины.
— Они умерли бы, я не позволил бы уйти ни одному из них, — отрезал Рэтар, — потому что мне не угрожают, меня не шантажируют, мне не ставят условий. Ты подарила им быструю и простую смерть, а я выпотрошил бы каждого, Хэла. Я залил бы тот лес кровью, слышишь? И кто из нас чудовище? Кто из нас двоих убийца? Настоящий?