И девушка почувствовала ярость Роара. Она ударила по ней так же сильно, как и ярость Хэлы, стало тяжело дышать. Митар развернулся и отправился за чёрной ведьмой.
И Милена была бы так счастлива, чтобы всё это остановилось, но сил не было даже поднять руку или сказать что-то, позвать митара — он же вернулся бы! Но не было даже возможности дышать.
Что она опять натворила?
Глава 4
Сначала в дом вошла разгневанная Хэла, но спросить у неё, что случилось Рэтар не успел, потому что за ней ворвался Роар, тоже злой и от его гнева, явно направленного на чёрную ведьму, у ферана внутри яростно взвыл его зверь.
Он встал из-за стола, готовый напасть на своего тана.
— Хэла, — рыкнул Роар. — Подожди.
В дверях появился Тёрк, и Рэтар видел, что старший брат был в том же настроение, что и он сам.
— Что? — развернулась Хэла.
И при взгляде на лицо ведьмы стало понятно, что защищать кажется надо будет вовсе не её.
— Ты… — Роар втянул воздух, выпустил, пытаясь говорить нормально, но состояние у него было то самое, когда его надо было держать, чтобы не натворил чего лишнего, и они с Тёрком держали бы, если бы перед митаром был кто-то другой. — Нельзя так с ней!
— Ой, простите, достопочтенный митар, — повела головой ведьма, поставив руки в бока, — нельзя так? А как можно? Ты меня прости, я не сведуща, вам там мужикам виднее, как с бабами надо. Просвяти?
— При чём тут это? — зарычал митар. — Ты могла же по-хорошему с ней обойтись? Из-за тебя ей стало плохо, но она же не виновата…
— Ой, прости, меня глупую, чёрствую и злую, — перебила его Хэла, на этот раз положив ладонь на грудь, — а то я же радоваться должна, когда у меня в голове ковыряются. Или может ты думал, что я ей позволю над собой эксперименты проводить? Что бы что? Или, а точно — я же должна её учить?
Тан хотел что-то сказать, но не успел.
— Но, прости, я плохой учебник по обучению ковырянию в голове, — и манера разговора снова стала гневной. — Или ты думал, что у меня там цветы, радуги и единороги? Или потому что она же славная маленькая, миленькая такая, с ней надо исключительно по-доброму, даже, если она берегов не чуя, в бо́шку ко мне лезет, я должна её по головке за это погладить?
Она качнула головой и подошла ближе к митару.
— А вот тебе надо — ты и гладь, ясно? — прошипела Хэла ткнув Роара пальцем в грудь. — Я ей не мамка, не тётка добрая, не воспиталка в детсаду и не фея-крёстная! Ты её сюда притащил, а я должна хлебать дерьмецо теперь? Только всё просто, достопочтенный митар — она твоя головная боль, твоя и твоего дома. Вот и разгребай. Это не моя работа! И почему-то я тут в одно лицо гребу своё, а она, смотри какая — не может!
И Роар рыкнул, а ведьма повела головой и развела руками.
— Или, а чего с меня взять — мне больно сделаешь, и не хай с ней, а если Милочке-деточке, то она глядишь обернётся и злющей станет, вместо весны вам тут мор чумной накликает? Так сиди с ней сам. Трястись, раз тебе надо, и от меня держи подальше.
— Она слабая, что я могу поделать? — прокричал Роар, когда получилось вставить что-то между словами чёрной ведьмы. — Ей тяжело, но ты тем, что так поступаешь, только хуже ей делаешь! Хэла, я не…
— Что? Не виноват? — зашипела она, сделала шаг и митар дрогнул. — Ой-ли, дорогой, то есть не ты и Гораны, со всей Изарией вашей обожаемой, её сюда притащили? Вам нужна была ведьма белая. Призвали? Выдернули по прихоти, потому что вам тут зады приморозило, а она как вещь волшебная должна внезапно силы в себе найти и тепло вам сделать, да ещё, чтобы удобно было, а если неудобно то не вам, а кому другому?
— Она не вещь, — рыкнул тан, а полоснуло всех троих присутствующих мужчин.
— Хватит! — отрезала ведьма. — Она — вещь, я — вещь, все серые — вещи! Делай, что хочу, другую найдёшь.
— Это не так, Хэла, — гнев Роара, который стал сходить на нет, вновь разгорелся, как пожар.
— Так, достопочтенный митар, так! — прорычала она. — Не надо мне вот этого. Если тут кто и видит в серых людей, то уж давай по-честному, а что будет коли я границу перейду и вот в Юрге на меня в моём платье сером так же смотреть будут, как здесь? Нет, достопочтенный, не будут!
Роар вздохнул тяжело.
— Ты знаешь и я знаю, — она покачала головой и от этого её жеста у Рэтара защемило сердце. — Я была в Йероте и видела, как смотрят на серых и как с ними поступают. Так что оставь. Ты думаешь, если слёз моих не видел, если я готова жизнь свою за тебя отдать, то я счастливая до смерти? Спасибо вам в пол, что призвали?