Она повела головой, потом привычный жест плечом.
— Он такой же как я. Он так же грешен. И он так же ничего не знает, — проговорила ведьма. — В моём мире есть грех рождения. В моём мире женщина грязная и не может зайти в храм в кровавые дни, она мерзкая и неугодная богу. Словно, если она умрёт в эти дни то непременно попадёт в ад. А придраться можно ко всему, понимаешь? Я женщина и уже этим грешна. Дело не в людях. Дело во мне. Я верю, что сила эта существует. И я умру и, если есть мир за чертой, мир, где меня будут судить, за мою жизнь здесь, за мои поступки, то не может такого быть, что если я сходила к какому-то мужику и он отпустил мне грех, потому что я помолилась, исповедалась, причастилась… бог тоже меня простит?
Хэла вздохнула.
— Или если раскаиваюсь, но не сходила, то не простит? — и она снова упрямо мотнула головой. — Дома веры — кому-то в них хорошо. Но молиться можно везде, обращать свои слова богу можно всегда, когда этого хочешь, когда тебе нужно. Но я и не буду судить тех, кто верит, кто ищет прощения и одобрения в доме бога, потому что каждому своё, даже несмотря на то, что эти люди чаще всего меня осуждают за то, что мои мысли отличаются от их.
Они прошлись молча. Внутри было понимание, что она выстрадала всё это. Но спрашивать Рэтар у неё не мог. Или понимал, что она не ответит. А у него было столько вопросов.
— Ты вчера сказала Пияне слова, — он хотел поменять тему. — Про любовь. Это какой-то стих?
— Не поверишь, — улыбнулась ведьма. — Это из божественной книги. Но вообще считается, что эти слова как раз о любви человека к богу. А я вот думаю, что любовь — не имеет назначения. Это чувство, от которого тебя переполняет счастье. Хотя, в моём мире есть языки, в которых каждая любовь называется по-разному.
— Здесь тоже такие есть, — улыбнулся феран.
Войр был в оплоте. Рэтар отдал распоряжения по поводу эйола, назвал воинов, которые остались в селении выполняя его приказ. И они с Хэлой вернулись обратно в Зарну.
— Я хочу в кадку с водой, — буркнула она и отправилась к нему в покои.
Сам Рэтар отправился в книжную и до восхода Тэраф работал потеряв счёт времени.
— Достопочтенный феран, — в книжной появился Брок.
— Брок, — кивнул Рэтар. — Сегодня разве твоя очередь?
— Мы с утра не нашли Тёрка, — ответил юноша нахмурившись.
Рэтар нахмурился, хотя знал, что брат уйдёт, но показывать, что был в курсе было нельзя даже Броку.
— В смысле не нашли? — спросил он.
— Судя по всему он ушёл ночью, — ответил юноша. — Или очень рано, перед рассветом. Его никто не видел со вчерашнего вечера. Я думал ты знаешь.
— Нет, я не знал, — кивнул Рэтар. — Ты отстоишь сегодня?
— Да, всё хорошо, — ответил Брок. — Не переживай.
Рэтар одобрительно кивнул сыну.
— Ты зашёл? — напомнил ему феран.
— Прости, да, — повинился Брок. — Там пришёл Тэль Ганли, глава корты скотоводов.
Рэтар тяжело вздохнул.
— Пустить? Или отправить?
— Пусти.
Брок склонил голову и вышел.
Тэль Ганли был неприятным, отталкивающим человеком. Корта уважала его, а вот Рэтар всегда общался с ним переступая через себя. Ферану всегда было не по себе от присутствия этого мужчины. В нём сквозило надменностью, какой-то злостью, и кажется замечали это только единицы.
Рэтар знал о жестокости этого человека по отношению к членам корты, но как правило никто не жаловался и закон ферната или элата Ганли никогда не преступал. Хотя последний раз старейшина превысил своё право, когда он устроил охоту на харагу возле Зарны, ту самую охоту, в которую угодила Хэла, после спасения наложницы и сына Элгора, и из которой спасла двух своих хигов.
— Достопочтенный феран, — поклонился старейшина и Рэтар приготовился слушать жалобы и требования, которые скотоводы предъявляли, как никакая другая корта, словно от холодов было плохо только им.
А ведь были ещё, например, земледельцы, которые вообще сидели без работы, потому что возделывать землю было нельзя. И они отчаянно старались сохранить то, что было, особенно сады с плодоносными деревьями, кустарники с ягодами, зерно от порчи, чтобы можно было использовать при посадке. Фернат делал им особые выплаты, чтобы поддержать людей корты, спасти от голода, а скотоводов и прежде всего Ганли это невероятно раздражало.
— Нам бы хотелось отметить, что корма для телыг хватит только на лунь, потом кормить будет нечем, — снова повторил глава корты то, что феран слышал уже в корте, когда его туда вызывали после возвращению в Зарну. — Надо бы как-то решить этот вопрос. Простите мне мою дерзость, но люди интересуются, когда же белая ведьма начнёт творить свою работу и в Изарии станет тепло?