Баюн незаметно погрозил лапой Домовому. Тот испуганно спрыгнул за печку.
— Действительно травма, — Баюн понимающе кивнул, — Но Домовых и правда не бывает. Это я тебе, как профессиональный житель печки говорю. Уж я бы заметил.
Блюдечко
— Вот и пробил твой смертный час, — Богатырь поднял меч, — Пришёл я, чтобы тебя, супостата и людоеда, жизни лишить. Слезай со столба.
— Мяу, — ответил Баюн.
— Много добрых людей ты погубил, ирод проклятый, — продолжал Богатырь, — Но сегодня положу я конец твоим злодеяниям. Спускайся и прими смерть от моего меча.
— Мяу, — повторил Баюн и принялся умываться.
Богатырь попробовал было повалить столб, но тот стоял крепко. Богатырь вздохнул, поднял с земли камень и бросил в Кота.
— Сволота! — ощетинился Баюн, увернувшись от камня, — Ты что себе позволяешь, а?
— Спускайся, — повторил Богатырь.
— Не хочу, — сказал Баюн, — Ты почему не уснул, а?
— Сегодня ты падёшь от моего меча.
Баюн расхохотался.
— Неужели вату в уши засунул?
Богатырь с недоумением смотрел на Кота. Баюн указал лапами на уши. Тот кивнул.
— Умён, — восторженно похвалил его Баюн, — Сколько лет тут сижу, никто такого не делал.
Баюн вынул лист бумаги, крупно вывел «Жрать не стану» и бросил его Богатырю. Тот поднял, прочитал и с сомнением посмотрел на Кота.
— Вот те крест! — побожился Баюн и перекрестился.
Пока Богатырь снимал шлем, Кот незаметно потушил загоревшуюся лапу.
— Ты как до этого додумался? — поинтересовался Баюн, когда Богатырь достал вату из ушей.
— А чего тут думать? — искренне удивился тот, — Людей послушал, говорят, сказками усыпляешь. Значит, надобно тебя не слышать.
— Ну ты голова! — восхитился Кот, — Так зачем, говоришь, пожаловал?
— Извести тебя хочу, — ответил Богатырь, — Тебя, и всех остальных Злодеев.
— Ух ты. А как ты меня достанешь?
— А зачем тебя доставать? Обожду внизу. Уснёшь да сам свалишься.
Баюн восторженно смотрел на Богатыря.
— Хитёр! — вновь восхитился он, — А дальше что делать будешь? К кому пойдёшь?
— В замок Кощея, — отвечал Богатырь.
— А его как одолеть собираешься? Смерть-то у него в игле.
— Брешет, собака. Будь она в игле, стал бы он об этом всем подряд рассказывать? Воды ему пить не дам, разговоров говорить не стану.
— А потом? — спросил Баюн.
— Потом к Змею Горынычу наведаюсь, — серьёзно ответил Богатырь, — Выманю его к реке сражаться. Там его пламя мне не страшно́ будет.
— А как всех изведёшь, что делать будешь?
— В заморские страны отправлюсь. Там, поговаривают, тоже нечисти много.
— Здорово ты всё придумал, — Баюн вздохнул, — А можно меня из списка в самый конец перенести, а?
— Думаешь, победят меня, и ты смерти избежишь? — усмехнулся Богатырь.
— Не совсем, — Кот махнул лапой, — Дела надо в порядок привести, попрощаться там со всеми, да к последней битве с тобой подготовиться.
Богатырь задумался на время и кивнул.
— Хорошо, — сказал он, надевая шлем, — Как всех изведу, ворочусь. Прятаться не моги — всё одно найду.
— Ни в коем случае, — отвечал Баюн.
Богатырь кивнул и отправился в путь. Кот проводил его взглядом и, когда тот скрылся за деревьями, вынул серебряное блюдечко и наливное яблочко.
— Алё, Кощей? — заговорил Баюн, — К тебе Богатырь идёт. Про иглу знает, хочет воды лишить и разговоров не разговаривать. Нет, не Яга научила, умный оказался. Горынычу позвони, пусть к тебе летит, да огнём его, без разговоров. Да не за что. Тебе спасибо, что всем по такому блюдечку с яблочком подарил. Никто нас теперь не одолеет!
Тазик
— Врагу не сдаётся наш гордый варяг! — орал Баюн, вцепившись лапами в края тазика.
Яга хмыкнула и окунула Кота головой в воду.
— Тоже мне варяг. Коврик для блох.
— Сволота! — Баюн бешено вращал глазами, — Ты что творишь?! Я буду жаловаться!
— Кому? — поинтересовалась Яга и ещё раз отправила голову Кота под воду.
— Спасите! — заорал Баюн страшным голосом, отплёвываясь от воды, — Да что же это делается-то, а?
— Не ори, — Яга крепко держала Кота над тазиком с водой, — Тут кроме нас с тобой нет никого, голос сорвёшь.
Она ещё раз попыталась окунуть Кота в воду, но тот извернулся и укусил её за руку.
— Ах ты, ирод окаянный! — Яга одёрнула руки от Кота, и тот отпрыгнул в угол, — Кусать пожилую женщину! Да я ж тебя, гада, этими руками кормлю.