— Почему же никто, молодой человек? — пожал плечами Бинс. — Есть отдельные личности. Другое дело, что их остались единицы. Способности к стихийной магии нужно развивать, это тяжелый и кропотливый труд. Тем не менее, у многих древних родов должна была сохраниться предрасположенность к этому виду волшебства. Да-а, — профессор вдруг мечтательно закатил глаза, — давненько меня, однако, об этом не спрашивали. Дай Мерлин памяти… лет пятьдесят уж точно.
— А об этом можно где-то почитать подробнее? — задумчиво поинтересовался Гарри.
Призрак покосился на него с легким недоумением.
— Ну, если вам действительно интересно, я, разумеется, мог бы порекомендовать вам несколько подходящих книг…
С того дня Гарри, а вместе с ним Малфой, Забини и Нотт, тоже заинтересовавшиеся забытыми магическими техниками, фактически поселились в Хогвартской библиотеке, попутно устроив игру «Кто найдет больше интересной информации».
И хотя профессор Бинс совершенно не собирался изменять своему стилю преподавания, на его уроках можно было спокойно читать что-то более интересное, а в конце занятия он даже снисходил до разъяснений, если у ребят возникали какие-то вопросы.
В списке же нелюбимых предметов Гарри лидирующие позиции с переменным успехом занимали: гербология, защита от темных искусств и трансфигурация.
Гербологию Гарри невзлюбил сразу же, и в этом не было ничего личного, потому что профессора Спраут не полюбить было невозможно. Эта кругленькая, румяная женщина, обладающая изумительным характером и по умолчанию любящая всех своих студентов, вне зависимости от цвета галстука, располагала к себе с первого взгляда. Но вот сам процесс копания в земле вгонял Гарри в тоску, а прихотливые и зачастую крайне мерзкие на вид магические растения откровенно раздражали.
С трансфигурацией дело обстояло еще хуже. Чрезвычайно полезная и нужная наука давалась Гарри так же плохо, как чары, вот только, если на уроках Флитвика он чувствовал, что со временем у него обязательно получится, то под суровым взглядом МакГонагалл вся уверенность в своих силах испарялась, как утренняя роса на солнцепеке.
Нельзя сказать, что профессор излишне придиралась к нему или ругала за неудачи, но по ее поджатым губам и укоризненным покачиваниям головой было очевидно, что Гарри она считает неперспективным «материалом». Зато Анна, вместе со своими подругами Лавандой и Гермионой, вызывала в строгой МакГонагалл небывалый энтузиазм и периодически удостаивалась похвалы.
Драко был уверен, что МакГонагалл просто счастлива возможности наградить Гриффиндор десяткой-другой баллов, которые ее факультет терял в немыслимых количествах. В основном, конечно, на уроках зельеварения.
Вообще, у Гарри складывалось странное впечатление, что соревнуются между собой не столько студенты, сколько деканы. Причем, только двое из четверых, потому что Спраут и Флитвику на межфакультетские разборки было откровенно начхать. Первая считала, что детям нужны забота, внимание и спокойный, размеренный труд, а не всякие непонятные гонки. А второй искренне полагал, что знания и умения куда важнее каких-то там глупых баллов.
Снейп же с МакГонагалл сражались за количество камешков в факультетских часах так, будто от этого зависели их жизни. Если первый отнимал баллы у Гриффиндора, вторая тут же находила повод их вернуть и добавить еще, и наоборот.
— Устроить бы им магическую дуэль, что ли, — раздраженно процедил как-то Блейз, после того, как на трансфигурации со Слизерина сняли десять баллов за то, что он помог Дафне с заклинанием. И это не вызвало бы вопросов, если бы двумя уроками ранее, на зельеварении, Невилл Лонгботтом не потерял ту же десятку, опрокинув котел.
— Точно, — развеселился Малфой. — Я так и вижу! Профессор, профессор, к барьеру! — он ехидно изобразил поклоны невидимым учителям. — Хитрецы против глупцов! Палочки на изготовку! Бой! Ох, простите, Минерва, я, кажется, вас ухлопал!
— С чего ты взял, что победит именно Снейп? — спросил Гарри, вытирая выступившие от смеха слезы.
Драко саркастически ухмыльнулся.
— А кто? Да наш декан лучший дуэлянт магической Британии! У МакГонагалл нет ни шанса, если только она не обратится кошкой и не натравит на него своих блох!
Слизеринцы снова расхохотались и с тех пор на каждом уроке трансфигурации развлекались тем, что представляли себе эту дуэль во всех красках.
Что касалось защиты от темных искусств, то тут все было мутно и непонятно. Профессор Квиррелл, невесть как получивший должность учителя ЗоТИ после года преподавания маггловедения, как поведали ребятам старшекурсники, со всем своим заикающимся красноречием принялся убеждать студентов в том, что чеснок — панацея ото всех бед, начиная вампиром и заканчивая фамильным проклятием.
Защитные и боевые заклинания, очевидно, в программу первого курса не входили, а вместо теории Квиррелл увлеченно рассказывал о собственных подвигах, большинство из которых — как подозревали студенты — ему приснилось, будучи уверенным, что учебник дети могут почитать и сами.
Гарри честно попытался. И довольно скоро осознал, что сложно научиться защищаться от того, о чем не имеешь представления. Ведь чтобы противостоять, например, дракону, неплохо бы как минимум знать, что он умеет летать и дышать огнем. А если дракон представляется этаким абстрактным злом без уточняющих характеристик, как понять, что для защиты от него не хватит остро наточенного ножика?
Так что защита от темных искусств оставалась для Гарри такой же темной, как сами искусства. И он решил пока сосредоточиться на других предметах.
Астрономия и полеты на метлах болтались где-то посередине между первыми двумя списками. Особого восторга не вызывали, но и сложностей особых тоже, и отношение к ним было нейтральным. Надо, так надо.
А вот руны, в изучение которых Гарри, следуя совету Флитвика, погрузился с головой, стали настоящим адом.
Продираться сквозь туманные смысловые значения символов, осваивать схемы построения формул и производить необходимые расчеты было неимоверно сложно. Уже с первого занятия Гарри понял, почему этот предмет начинают изучать только с третьего курса, концентрация внимания и терпение требовались просто бешеные. И это несмотря на то, что профессор Бабблинг, как могла, старалась упростить подачу материала, разжевывая каждое понятие так, чтобы понял даже низзл.
Гарри был чуть умнее низзла, поэтому с теорией справлялся почти прилично, а вот с практикой пока была беда. Значения рун перемешивались в голове, цепочка отказывалась составляться, а когда, наконец, Гарри удавалось выдать нечто, на его взгляд, логичное, выяснялось, что это не работает, потому что он забыл сто пятнадцатое правило сочетания символов. И тем не менее, отступать он не собирался, поскольку руны действительно могли сильно облегчить жизнь.
В этом он убедился, тщательно изучив полог собственной кровати, когда заметил, что несмотря на постоянный холод в подземельях, никто из студентов не мерзнет по ночам. Как он и предполагал, на внутренней стороне ткани оказалась вышита формула, благодаря которой от полога исходило тепло.
— Офигеть, — высказался Нотт, которому он показал находку. — А я думал, на нем просто согревающие чары…
— Я тоже сначала так думал, — отозвался Гарри. — Пока не узнал, что такие чары сами по себе не работают, и нуждаются в постоянной подпитке. Затраты, конечно, мизерные, но представляешь, сколько сил будет уходить у мага на поддержание согревающего заклятия на всех пологах всех кроватей в замке?
— А как же факелы? — озадачился Теодор.
Мальчики переглянулись и, не сговариваясь, рванули в коридор.
— Так и думал, — удовлетворенно улыбнулся Гарри, когда они осмотрели подставку. — Руна огня, активированная воздухом, плюс добавочная, реагирующая на движение. Вот почему они зажигаются только когда кто-то оказывается поблизости.
— Погоди-ка, до меня только сейчас дошло, — Нотт растерянно почесал затылок, — это же получается, что в Хогвартсе почти все зачаровывается рунами еще со времен основателей! Чары же не могут держаться после смерти наложившего их волшебника!