Но даже придя к этим неутешительным выводам, Джонатан не мог быть до конца уверен в своих подозрениях, а потому, понимая, что ситуация с каждым днем ухудшается, решился на откровенный разговор со старым другом. И, как оказалось, был прав.
Дамблдор действительно не был уверен в своей победе, но боялся он не смерти, как можно было бы предположить. Нет, он понимал, что если сойдется с Волдемортом в открытую и проиграет — это будет означать конец всему. Ведь если даже он, величайший светлый волшебник современности, потерпит поражение, кто рискнет после этого пойти против узурпатора? Правильно, никто. А пока решающей схватки не произошло, у людей остается надежда, помогающая бороться и не опускать рук.
— Но ведь это не может продолжаться бесконечно, Альбус, — сказал тогда Джон, с сожалением признавая правоту его доводов. — Рано или поздно чаша весов склонится, и не дай Мерлин, она склонится в его сторону.
— Я сделал все, что мог, — покачал головой Дамблдор, тяжело вздохнув. — Нам остается только надеяться.
— Надеяться на что? На чудо?
— На случай. Я верю, что скоро нам представится шанс переломить ход войны. И вот тогда… тогда мы его не упустим.
И снова Альбус Дамблдор оказался прав. Им действительно представился шанс в лице молодого Питера Петтигрю, раскрывшего самую большую тайну Темного Лорда — рождение наследника.
И когда вечером тридцать первого июля Джонатан прибыл в Годрикову Лощину и увидел Альбуса с новорожденным младенцем на руках, он понял, что судьба на их стороне.
— Мы должны защитить этого ребенка, Джон, — Дамблдор был очень бледен, но голос его звучал твердо. — Нельзя допустить, чтобы его нашли. Помнишь, ты рассказывал мне о ритуале, способном оградить его от любого рода поисковой магии?
Джонатан в первую минуту растерялся.
— Но, Альбус, это очень темная магия. Невозможно полностью предсказать все последствия…
— У нас нет выбора. Мы должны уберечь мальчика от того ужаса, на который обрек себя его отец. Для его же блага.
Джонатан посмотрел в серьезные голубые глаза друга, взглянул на личико спящего младенца и согласился.
Уже спустя два часа печати были наложены, мальчика было решено отдать на воспитание в семью Поттеров, а Джонатан, все еще не до конца уверенный в том, что поступил правильно, вернулся домой собирать вещи. Переломный момент состоялся, вражеская армия была обезглавлена и более его присутствие здесь не требовалось.
***
Париж встретил его ярким солнцем, голубым небом и удивительной атмосферой спокойной, мирной жизни, от которой он успел отвыкнуть. Родная, любимая до последней полосочки на обоях квартирка, изумительный аромат кофе и свежей выпечки, доносящийся из кофейни на первом этаже, привычная утренняя суета на бульваре за окном… Уже на следующий день после возвращения у Джона появилось ощущение, что он никуда и не уезжал, а ужасы войны, победа, давшаяся с таким трудом и не самый безобидный ритуал, проведенный над сыном темного мага показались дурным сном.
Вот только в доме у соседки, жизнерадостной хохотушки Женевьевы, поселились родственницы. Бледная, какая-то изможденная женщина с потухшим взглядом и следами горя на красивом, аристократичном лице, и ее шестилетняя дочь — очаровательная светловолосая девочка по имени Алекс.
Джонатан познакомился с ними случайно, когда пришел забрать кота Феликса, который за прошедшие два года стараниями Женевьевы разжирел и обленился до неприличия.
— О, познакомься, Джон, это моя сестра Роуз Мальсибер и ее дочь Александра! — воскликнула Женевьева, за чашкой ароматного кофе с пирожными, которыми угощала блудного соседа. — Они погостят у меня какое-то время, уверена, вы подружитесь! Они, кстати, тоже приехали из Англии, вот только что, три дня назад, сам знаешь, там сейчас такой кошмар творится!
Джонатан едва не выронил чашку, глядя на печальную, сломленную женщину и очень тихую девочку. Три дня назад. Первого августа. Как раз сразу после победы над Темным Лордом. Значит, скорее всего, они — семья кого-то из пожирателей, спешно отправленные за границу во избежание ареста. А уже спустя несколько секунд Джон вспомнил и фамилию — Мальсибер. Один из ближайших сторонников Волдеморта. Кажется, кто-то из Ордена говорил, что Эван Мальсибер был убит во время сражения в Салазаровых Топях… Бедная женщина. А малышка? Джон посмотрел на девочку и ощутил укол в сердце. Шестилетняя Алекс вдруг напомнила ему его сына, оставшегося без матери в таком же возрасте.
Предрассудками Джон не страдал никогда. Он прекрасно понимал, что в любой войне на обеих сторонах страдают люди, зачастую не имеющие к ней прямого отношения, а потому ему и в голову не пришло относится к новым соседкам предвзято. Наоборот, будучи пожилым и глубоко одиноким человеком, он неосознанно потянулся к маленькой Александре, которая оказалась удивительно умным и обаятельным ребенком.
Он стал частенько заглядывать в гости к соседям, предложил помощь в освоении магической части Парижа, провел парочку экскурсий… А затем, видя, что убитой горем Роуз совершенно не до дочери, стал приглашать девочку к себе. Поил чаем, рассказывал увлекательные истории о дальних странствиях, после начал потихоньку учить ее контролю над магией, а когда Алекс внезапно проявила интерес к рунам, и вовсе пришел в восторг.
Прошло всего несколько месяцев, а Джонатану уже казалось, что эта солнечная, жизнерадостная малышка была в его жизни всегда, и он порой ловил себя на том, что воспринимает девочку кем-то вроде любимой внучки, которой у него никогда не было, да уже, наверное, и не будет. Вместе с Александрой Мальсибер в его жизни снова появился смысл, который после смерти сына, казалось, утерян безвозвратно.
Но сказка оборвалась так же внезапно, как и началась, когда спустя два года вновь ожившая и пришедшая в себя Роуз сообщила, что возвращается вместе с дочерью в Англию, где, как уже знал Джон, у нее остался старший сын.
В день их отъезда Джонатан не мог сдержать слез, а Алекс, успевшая привязаться к нему так же крепко, как и он к ней, вцепилась в рукав его мантии и умоляла поехать с ними. Но Джон, несмотря на острое желание поддаться на уговоры, понимал, что его роль в жизни этой семьи завершена, а значит, как бы ни было больно, девочку придется отпустить.
— Ну не грусти, Жон-Жон, — утешала его Женевьева, когда порт-ключ унес его маленькую воспитанницу в туманный Лондон. — Это не конец жизни. Ты ведь не хуже меня знаешь, ничто не происходит просто так. Послушай, а может тебе усыновить малыша из приюта? Уверена, ты стал бы замечательным отцом!
Джон только болезненно поморщился. Никто из его «французской» жизни не знал, что когда-то у него была семья, а расковыривать старые раны, рассказывая о прошлом, он не собирался.
— Я слишком стар, дорогая, — печально улыбнулся он, качая головой. — А ребенок — это огромная ответственность. Боюсь, мне уже не по годам.
— Вот уж глупости! — всплеснула руками соседка. — Сколько тебе, девяносто?
— Девяносто семь, — Джон вздохнул.
— Ерунда, — констатировала Женевьева. — Для мага — вообще не возраст! Мой дядюшка Жан-Люк дотянул до ста восьмидесяти, и знаешь что? Когда он скончался, его младшей дочери было восемь! А старшему сыну сто тридцать шесть! А всего у него было четырнадцать детей и двадцать девять внуков!
— А жен? — лукаво усмехнулся Джонатан.
— Кажется, шесть, — легкомысленно отмахнулась Женевьева. — Но я тебя умоляю, кто считает? Кофейку?
***
После того разговора Джон некоторое время всерьез раздумывал над неожиданной идеей соседки. Даже посетил приют для сирот-волшебников, но так и не решился на ответственный шаг. Он не чувствовал в себе готовности взять на себя обязательства за судьбу ребенка, а потому ограничился тем, что предложил руководству приюта пару раз в неделю проводить лекции для дошкольников, рассказывая о традициях магического мира, его истории и обо всем на свете.
Прошлое постепенно стиралось из памяти, жизнь текла своим чередом, но Джонатана не покидало странное предчувствие, что ниточка, связывающая его с Англией еще не оборвана. Предчувствие не обмануло.