Так ругались они кажный божий день и, наконец, плюнул на всё царь и согласился с женой. Во все стороны отправили гонцов об своих намерениях. Кажному соседнему государю-правителю Альбинкин портрет в рамочке выслали для знакомству.
Петрушка наш тем временем лежит на диване в городе Берлине, хде проживат уже аккурат два года. Занимался он тут делами всякими и стал настяшшим миллионщиком. Петрушка отстроил себе хоромы с прудами не хуже царских и почивает цельными днями, пуляясь в лебедей своих косточками из винограду. В один прекрасный день и к ему в дом гонец врыватся. Вскочил на стул и давай орать во всю глотку об Альбине. Петрушка уж и позабыл про Трофимову подлость, да гонец в ём всю прежню нелюбовь и пробудил.
- Чего орёшь-то!? Не на площади, – говорит Петрушка.
- Царь наш свою дочку замуж выдать желат за принца. Вот и портретик её, - гонец протянул Петрушке Альбинкину харизму в рамочке.
- Эка корова, - засмеялся Петрушка, - в ней поди пудов пять будет.
- Будет и все жениху достанутся, - вежливо отвечает гонец.
- Скажи, много ль царь даёт капиталу за дочуркой? А то мне хде лебедей выгуливать?
- Говорят, полцарства. И лебедей можно выгуливать и коров, а хошь кенгуру разводи. Места предостаточно.
- Ладно, скажи своему царю, што будет им принц миллионщик, самых благородных европейских кровей.
- А как вас звать-величать?
- Звать меня Пётр Гансович Хейнекен, так и передай. Да! Постой! Пойдём-ка я для царской семьи подарков передам.
Гонец взял подарки и убежал, а Петрушка задумался над своим возвращением. Вспомнились ему родные места, артель и решил он воротиться в родную сторонушку, да за все обиды Трофима проучить. Вызыват он своего управляюшшего и заявлят, што поехал до родных мест и шоб к его приезду тут не воровать. Управляюшший Петрушку слушает и токма головой кивает, мол слушаюсь и не беспокойтесь. Оделся Петрушка поважнее, сел в свойный мерседес и укатил в родимую сторонушку.
Первым делом навестил он бабу Ягу. Та поначалу его и не признала. Стал он возмужалый, густою бородою оброс.
- Привет, бабуля! – кричит ей Петрушка.
- Чего шумишь? – спрашиват бабка.
- Это же я, Петрушка, аль не узнаёшь!?
- Петруша, - обрадовалась Яга, - да ты ли это, милок? Не узнать тебя, ей Богу не узнать, - Яга Петрушку обнимает и наряды его разглядывает. Костюм на ём аглицкий, ботинки итальянски, шляпа хранцузка – загляденье.
- Да бабуля, удивляшшся ты зря. Всё до последней пуговки своим трудом нажито. Два года я в чужих землях пахал. Кажный день по осьмнадцать часов трудился и вот тебе результат.
- Хорош! Ой хорош, - дивилась бабка – надолго ли к нам, милок?
- Не знаю бабуля. Поживу пока, а там посмотрим.
- Женился, али как?
- Ой, бабуся и не спрашивай. Я в ихней Европе себе видать ничего не подберу. Были у меня всяки девки: стройные, закопчёные на пляжах, блондинистые, а всё какие-то чужие. Понимашь?
- Понимаю милок, понимаю. Слыхал про Трофима-то? Он свою падчерицу, лиходей старый, замуж решил выдать.
- Слыхал бабуся, слыхал. Я потому и приехал.
- Неужто она тебе по нраву пришлась? – перепугалась Яга.
- Что ты, лягушку тебе за воротник, - Петрушка хитро прищурился, - он за ей полцарства даёт, а у меня к ентому мухомору ещё претензии имеются. Я из-за его интрих родных берёзок теперь не вижу. Понимашь, к чему я клоню?
- Нет, милок, не пойму я чёй-то, - удивилась Яга.
- В дебюте я у его полцарства отыму, а потом уж и всё остальное народу вернём.
- Ох, милок, а под силу ль тебе с ентим чёртом тягаться? У его вон, гляди, цельная армия у ворот, а ты один одинёшенек. Справисся?
- Я бабуся хитростью его возьму. У меня уже и план есть.
Погостил Петрушка пару дней у бабы Яги и подался в столицу. Столица слухами шумит об Альбинкиной свадьбе. Народ всяко размышлят, хто ешшо в царску семью влезет. Може то негр диковинный будет, може монгол узкоглазый, а може и наоборот - человек культурный, на европейский манер обученный. Во дворце кажный день женихов просматривают. Сам Трофим, жена его и Альбина восседают и негожих, да ущербных отсеивают.
- Хто там следушший? – спрашиват Трофим.
- Принц Антуан третий, - объявлят воевода.
- А хде первые двое? – пошутил Трофим.
- Не могу знать, ваше величество, за дверью токма один стоит. Поискать остальных?
- Ладно, нам и одного достаточно будет, тащи его сюды. Токма это…бережнее. Понял?
- Как ни понять, ваше величество, аккуратней стало быть, без рук.
- Во, во…аккуратнее, - смеётся Трофим.