Сергей по-прежнему находился в глубоком обмороке. Челюсть у него была вывихнута и сломана. А Борька (пока они транспортировали тела до больницы, Вова раскрыл личность коренастого) пребывал в сознании, тихо поскуливал и обиженно кривил губы.
Мда, перестарался немного, покаялся про себя разведчик, не рассчитал силу удара. Вроде они тут на вид крепкие. Цель была не ломать, а лишь отключить. А проверять аборигенов на хрупкость как-то случая не представлялось.
Врач померила пульс Сергею, оценила реакцию зрачков, сосредоточенно поводила датчиком фонендоскопа по его плоской груди… Потом внимательно ощупала деформированную челюсть, вздохнула.
— Рассказывайте, — попросила она.
Четыре_пи с Вовой переглянулись. Придумать легенду они не догадались, а говорить правду, учитывая обстоятельства, наверное, не стоило.
— Я мимо шел, — взял инициативу в свои руки разведчик. — Смотрю Вова стоит, а эти два лежат. Ну и помог в больницу дотащить.
Вова растерянно посмотрел на учителя, потом — на бессознательного Серегу, на вопросительную Маргариту Алексеевну, а затем тоскливо уставился в пол.
— Да мы от Кузьмы возвращались, а тут котейка на дереве орет. Ну решили снять. Серега то за лестницей во двор сходил, к дереву приставил, ну и полез… А Борька то, лестницу держал. Ну криво то ее видать поставили. Серега значит с лестницы хрясть! Ну неудачненько так. Прямо на Борьку. Вот оно так… — Вова неправдоподобно развел руками.
— Котейка, значит, — ровно сказала Маргарита Алексеевна. — С лестницы упал значит.
— Аха, — пролепетал Вова.
— Лена, — обратилась она к миловидной розовощекой медсестре. — Иди в рентген-кабинет, приготовь там все. Сейчас этого туда отвезем.
Лена, взмахнув полами халата, унеслась по коридору.
Доктор подошла к стонущему Борису. Тот баюкал правую руку, и судя по всему, на окружающее реагировал слабо. Маргарита Алексеевна щелкнула пальцами перед его глазами.
— Говорить можешь?
Борька, блестя натуральными слезами, кивнул.
— Где болит?
— Рука, — хныкнул он жалобно.
— Вижу, что рука. Пошевели пальцами… Не получается?
— Больно, — опять заплакал Борька.
— Ладно, тебя тоже на рентген, — вздохнула Маргарита Алексеевна. — Да не реви ты. Починим твою руку. Помнишь, что случилось?
Коренастый сморщился, потом искоса глянул на Четыре_пи. Неприязненно, но с ужасом. Непроизвольно дернулся и тут же непритворно заорал.
— Ничего не помню! Доктор, да вколи мне какое-нить обезболивающее! Сознание теряю!
— Ну-ка прекрати истерику! — властно сказала женщина. — Сам небось виноват.
— Да я вообще ничего не делал! Я только поддержать хотел…
— Поддержать? Лестницу что ли?
Четыре_пи конечно мог запросто поднять болевой порог пострадавшего на высоту геостационарной орбиты, но почему-то не делал этого. Он хорошо помнил его взгляд из-под низких бровей. С Серегой было все ясно. Примитивные собственнические инстинкты. Брачные диалоги низких форм жизни. А в глазах Бориса светилось что-то по-настоящему недоброе. Что-то нехорошее, взращённое трудным детством, или мятущейся юностью, или жесткой молодостью. Поэтому Четыре_пи превентивно и напал на него. Не размышляя напал, на рефлексах. Хотя практической необходимости в этом не было. И сейчас за хныканьем и отнюдь не скупыми мужскими слезами проступала дурно пахнущая чернота. И лезть в нее, и даже просто касаться совсем не хотелось.
Это непрофессионально, подумал Четыре_пи, но мне хочется вызвать в нем летальную асфиксию. Вообще, я сам виноват. Как более развитый индивидуум. Зачем я в драку полез? Хотел проверить их уровень рукопашного боя? Так ведь понимал, что нет никакого уровня. Мог запросто отойти в сторону, вызвать депрессивно-пассивное состояние у аборигенов. Мог сделать массу логичных и правильных действий. Но выбрал самое нерациональное. Экспрессивное. Мне просто не нравится этот Сергей. Не нравится, как он смотрит на Светлану, как к ней тянет лапы… А этот субъект мне не нравится, потому что… я чувствую, что он подонок. Как резидент Десять_кью, я не прав. Как школьный учитель с маленьком населенном пункте, я просто чуть превысил нормы необходимой самообороны. На этом анализ своего поведения считаю исчерпанным, оборвал сам себя Четыре_пи. Гораздо полезнее сейчас оценить качество их медицинского обслуживания.
И он стал оценивать. Маргарита Алексеевна, судя по всему, дело свое знала. Ну насколько это позволяли условия местности и довольно примитивное спец оборудование. Что такое рентген аппарат Четыре_пи понял не сразу, а когда понял, то чуть не задохнулся от возмущения. Бомбардировать беззащитный организм убийственными гамма лучами для получения проекционного изображения анатомических структур… И это они называют неинвазивным медицинским исследованием?! Ничего себе процедурка. Может конечно, я что-то упустил при изучении воздействия электромагнитных волн на здешние формы жизни. Какие-то иммунные барьеры? Невосприимчивость? Вроде бы все тесты показали схожесть реакций с эталонной гуманоидной моделью.
Сергея обкололи анальгетическими растворами, наложили пращевидную повязку. Он уже пришел в сознание и о чем-то печально мычал в щедро наложенные бинты. Медсестра принесла снимок, и Маргарита Алексеевна поднесла его к настольной лампе. Покрутила на свету, хмыкнула.
— Очень неудачно приземлился, Трофимов. У тебя нижняя челюсть в двух местах сломана. Месяц через трубочку есть будешь. Лежи смирно! — повысила голос врач, видя попытку больного привстать. — В следующий раз хорошенько подумаешь, прежде чем на лестницу залазить. Ишь, любитель кошек. Раньше что-то я за тобой любви к муркам не наблюдала. Ты их больше мучал, чем любил.
Серега закатил глаза.
— Ну а вы, молодой человек, что до сих пор здесь? Больше вашей помощи не требуется. За транспортировку пострадавших спасибо.
— Пожалуйста, — ответил Четыре_пи. Действительно, повода задерживаться здесь уже не было. Он повернулся к выходу.
— И еще… так на всякий случай, — в голосе Маргариты Алексеевны послышалась насмешка. — Вашу легенду с лестницей мы зафиксировали. Но на завтра вызовем участкового. Тут у нас не просто синяки. А уже нанесение тяжких телесных. Имейте ввиду.
— Да, правильно, — ровно отозвался Четыре_пи. — Доверяй, но проверяй.
19
Грядка была длинной. Почти бесконечной. И Сто Тысяч Солнц, у меня ноет спина! У меня, тренированного эксперта по выживанию, прошедшего цикл физических испытаний на отлично. Ноет спина. Так, что не разогнуться! И зачем я согласился…
Впереди маячили синие трико. Трико обтягивали круглую попку и постепенно сползали, обнажая распаренную поясницу и ложбинку между ягодицами. Светлана периодически останавливалась и подтягивала пояс вверх. Но стоило ей вновь принять фермерскую позу, силы натяжения и скручивания постепенно возвращали штаны в исходное положение. Но вид открывающейся ложбинки Четыре_пи уже не волновал. Он, еле перемещаясь в противоестественной для человека разумного конфигурации, практически полз по грядке, выгребая из рассыхающейся земли увесистые картофелины. Эти плоды местного сельского хозяйства он отправлял в тошнотворно-зеленое пластмассовое ведро. Хотелось пить. Хотелось остановиться. Но до конца ряда было еще метров 25, а на соседней линии Светлана уже почти финишировала.
К полудню солнце пекло совсем не по-осеннему. Какой-то всплеск летней солярности. И пот лезет в глаза и щиплет. Четыре_пи с трудом разогнулся и оттащил наполнившееся ведро к пыльному мешку.
— Леонид Дмитриевич, — позвала Светлана, сверкая издали улыбкой. — Ну как вы? Умаялись небось с непривычки?
— Нормально все, — соврал Четыре_пи. — Не тяжелее, чем уроки в школе.
Тяжелее, намного тяжелее. Тяжелее, чем интенсивная неделя в джунглях на Эрмиссе. А там я чуть не сдох. Только бы выжить, доползти наконец до этого застывшего на месте забора. Откуда столько сил в слабой девчонке. Очевидно, привычка к специфическому труду прививается с самого детства. Я еще только на половине грядки, а она уже две прошла, и вид такой, словно и не работала овощеуборочной техникой. Ишь, свеженькая какая, ладная.