Михайловна, ироничная и отстраненная исчезла. Перед ним стояла восхищенная школьница. И ресницы длинные, и на носу веснушки… И волосы у корней темнее на тон. И запах легкого парфюма с полок местного сельпо. И длинная шея с родинкой у воротника. И нежность, воплощенная в розовой мочке уха. Как много незначительных деталей. Или наоборот, значительных.
— Теперь я понимаю, почему в разговоре с англичанкой, вы так лихо прошлись по школьной программе. Действительно… шесть лет учить иностранный язык и толком его не знать. Да, что английский… Это касается почти всех предметов. Нашей школе очень повезло. Вы показали, как должно и нужно давать новые знания. Простите меня…
— За что?
— За то, что я вам не верила. Думала, вы… обыкновенный.
— Уверяю вас, я действительно обыкновенный…
— Нет! — горячо прервала его Наталья Михайловна. — Я ведь сегодня не из чистого любопытства пришла к вам на урок. Вчера проверяла сочинения у десятого класса. Тема была «Кем быть». Штатная такая тема… Утвержденная министерством образования. — Она замолчала, облизнула губы.
Четыре_пи дал ей возможность выдержать паузу.
— Я хорошо знаю этот класс. Два года у них веду. В общем, проверяя их работы, я уже примерно представляю, что ждать. А тут… разрыв шаблонов. — Наталья Михайловна на мгновение поймала его взгляд, но почему-то сразу смутилась и стала смотреть куда-то в сторону и вверх, на бородатые портреты, висящие над доской.
— Их словно подменили. Или они неожиданно повзрослели. Двадцать три сочинения. Я поставила двадцать три пятерки. Это ведь ненормально? Но я чисто объективно не могла оценить по-другому. Это сочинения глубоко вдумчивых людей. Увлеченных, заинтересованных, мечтающих… Грамотных, наконец! Я читала эти сочинения и не могла оторваться. Вы что-то сделали с ними. Что? Расскажите, Леонид Дмитриевич! Поделитесь опытом.
— И кем же они захотели быть? — спросил Четыре_пи.
— Космонавтами, учеными, инженерами, врачами… — все как обычно. Но это не детские желания: хочу мол в космос… Это осознанные стремления. Слишком осознанные. Это непохоже на них. Что, что вы с ними сделали? — спросила она почти с мольбой.
— Учу, как могу, — пожал плечами Четыре_пи. — По сути я обучаю их языку единой науки. Пока мы проходим алфавит. Но они быстро схватывают. На уроке все вовлечены в работу. Им интересно. И это действительно так. Разве может быть по-другому? Я показываю и рассказываю, как разносторонен, причудлив мир вокруг. И все что нас окружает словно большая многомерная паутина. Дернешь за ниточку с одной стороны, а отзовётся в другой. Поэтому бессмысленно учить, не видя общей картины, отдельным предметам. Все есть знание, все есть жизнь.
— Да, я понимаю, — Она кивнула, словно, убеждая себя в чем-то. — Вернее, постараюсь понять. Я ведь тоже пришла в школу именно учить. Заставлять думать. Конечно, русский и язык, и литература — это немножко другая наука о мире. Но это производная общей культуры. Производная того самого большого единого знания… И сегодня я в этом убедилась. Рассказывая о маршрутах к звездам, о всемирном тяготении, о превращении инертных элементов в активные, вы дали ученикам возможность выразить себя и в родном языке. И я поняла, что язык похож на математику. И математика — это тоже язык. Вернее, даже не поняла. А почувствовала.
— Я рад, если это так, — улыбнулся Четыре_пи и, как бы между прочим, отметил. — Перемена скоро закончится.
Она встрепенулась, посмотрела на часы.
— Седьмой «А». Ничего, подождут пять минут. Я бы хотела спросить… Я бы еще хотела столько всего спросить…
Щеки порозовели, в глазах сверкало, и даже с расстояния нескольких шагов Четыре_пи отметил у нее приближающийся к красной отметке пульс.
— У вас еще будет время, — мягко сказал он. — Можно поговорить после работы.
— Извините, — Наталья Михайловна шумно выдохнула, стравливая давление. — Я что-то сама не своя.
— У звезды А34583664, которую вы… т. е. мы называем Солнцем, вчера произошел выброс эруптивных протуберанцев на расстояние полтора миллиона километров, что привело к значительному усилению внешней электромагнитной активности. Поскольку мы с вами тоже не что иное как плотные электромагнитные сгустки, то влияние подобной активности для нас не проходит бесследно.
— То есть, это все из-за солнца? — растерянно спросила она.
— В том числе.
— Это самое удивительное объяснение моего состояния, которое я когда-либо слышала…
— И самое верное.
22
Четыре_пи в очередной раз обошел вокруг трубы с вешалками, на которых уныло топорщились кургузые образцы местной верхней одежды. Преобладали черно-темно-серые-коричневые тона. Ткани грубые, лишенные всяческой эластичности, без климатических мембран и процессоров. Покрой незамысловатый, лишенный анатомической адаптивности. Швы грубые, местами неровные. Ни красоты, ни удобства, ни прочности… В лучшем случае, защита от холода, и то сомнительно. Как же это носить?
Четыре_пи огляделся в поисках других стоек для одежды и обнаружил похожее прибежище вешалок с женскими пальто. Он вздохнул и вернулся к мужскому ассортименту.
— Мужчина, ну что вы мнетесь, — раздался аз-за низкий ленивый голос дородной продавщицы. — Лучше все равно не найдете. Товар неделю назад привезли.
— А это все, что у вас есть? — без особой надежды спросил он.
— А что вас не устраивает? — в интонациях работницы промтоваров послышался вызов. — Все с московских фабрик. Вы и в городе лучше не найдете.
Четыре_пи потрогал на ощупь рукав ближайшей куртки.
— Это я уже понял.
Какая досада, что нельзя воспользоваться мануфактурным репликатором со «Светоча». Можно было бы без страха и упрека синтезировать одежду на все случаи жизни. Внешне она бы напоминала данные модели, но только внешне, в целях маскировки. Во избежание нарушения инструкций. Но увы, стационарный репликатор в ТОПМ не засунешь… Делать нечего — нужно слиться со средой, экипироваться достоверным гардеробом.
— Примерьте вон ту, болоневую, — посоветовала женщина. — Как раз ваш размер. На межсезонье в самый раз.
Четыре_пи водрузил на себя предложенную куртку, больше похожую на чехол от старого оборудования, мельком взглянул в зеркало, поморщился. В плечах не жмет, по длине в самый раз, молния… о звезды, из металла. Ну и в принципе, от холода, наверное, спасет. Не очень сильного холода. Прямо-таки очень слабого холода.
— Сколько? — обреченно спросил разведчик.
— Восемь рублей, пятьдесят три копейки.
Он покопался в кармане и вытащил красную бумажку. Вчера ему выдали оставшуюся после аванса первую заплату. Всего в сумме 110 рублей. За маленьким окошком хмурая старушка сначала предъявила таинственную ведомость для подписи, а потом пошелестела, отсчитывая купюры разного достоинства, и протянула тоненькую пачку.
— Проверяйте, не отходя от кассы, — сухо сказала она. — Следующий.
Дикие люди, подумал тогда Четыре_пи, дикие товарно-денежные отношения. В тот же день он значительно обеднел. Двадцать рублей отдал Глафире Петровне, еще на десять накупил продуктов. И вот настало время запастись обновками.
— А где у вас отдел обуви?
— Мужчина, да вы что, слепой?! — картинно закатила глаза продавщица. — Справа от вас.
Он, подавив пренебрежение, померил пару черных кожаных ботинок. Сойдут для школы. Потом подумал и взял резиновые сапоги до колен. Как ни странно, данный вид обуви был максимально эффективен во время осенней распутицы. Для местных дорожных условий лучше и на Десять_кью не найдешь. Воду не пропускают, имеют достаточный запас прочности и самое главное стоят всего два с половиной рубля. И по размеру. Четыре_пи уже было направился к прилавку, но тут взгляд упал на полку с женскими туфлями. Среди лишенных всякого изящества скучных штиблет, особняком стояла кремовая пара. Словно сделанная в другом мире. На красивых тонких каблуках, с элегантными обводами и плавными суженными носками. Он посмотрел на цифру на подошве. 38-ой. Как у Светы. Схватил туфли и вместе с ботинками и сапогами выложил перед продавщицей.
Она насмешливо стрельнула глазами.