— Я — домовой! Так меня люди называют!
— А-а-а! Понятно! — протянул Паша. — А я думал, что ты Неизвестный Науке Зверь! Я уже подумал, что научное открытие сделал...
— Когда-нибудь сделаешь! — пообещал ему Кеша. — Ты очень способный!
— А ты откуда знаешь? — удивился вечный двоечник Паша Гришанин. Ему никогда не прходилось еще слышать, что он способный.
— Я много чего знаю! А чего не знаю, о том догадываюсь... Фу, какая гадость! — сморщился Кеша и жвачку выплюнул.
Паша засмеялся, и они подружились.
И вот теперь они вместе входили в школу, хотя Паша и не советовал ему идти, потому что в школе ничего интересного нет.
— Раздевайтесь, дети! — подвела Фелицата своих учеников к вешалке на стене рядом с дверью. — Курточки вешайте, обувь снимайте и ставьте под свои курточки... Вот скамеечка, здесь вы будете снимать свою обувь и одевать сменную, в которой будете ходить в школе...
Никому, кроме Паши Гришанина, не видимый, Кеша дергал его за рукав и сообщал с восторгом:
— А она хорошая, твоя учительница! — шептал он ему.
Паша только отмахивался. Все они одинаковые: только и знают, что двойки лепить! Влепят двойку — и думают, что правильно поступили!
Кеша обиделся, что Паша ему не верит, сел на последнюю парту и затих.
С таким же успехом он мог пристроиться и на лампе, или повисеть под потолком, или прилечь на учительском столе: его ведь никто не видел.
Но он хотел быть, как все. Поэтому он смирно сидел на последней парте.
Первоклассников было пятеро. Они сидели в одном рядочке, ближе к окнам. Третьеклассников — трое. Фелицата, по совету Марьи Ивановны, посадила их ближе к двери, чтоб поменьше на улицу заглядывались.
Фелицата стояла за учительским столом и смотрела на своих учеников. Смотрела и молчала. Она с ужасом поняла, что боится их.
И дети все молчали.
С первой парты смотрела на нее Верунька Грошева. Глаза у нее были огромные и испуганные.
Сзади Веруньки сидели Костя и Славка Павловы. Они пялились на учительницу, наклонив голову, прищурившись и тихо подшмыгивая носом. У них был насморк, потому что они по первому снегу босиком долго бегали.
Ленок Гришанина сидела, привалившись на парту, и скучала. Она еще раньше родителям заявила, что не хочет ходить в школу. Она собиралась стать продавщицей елочных игрушек. А зачем продавщице учиться? Ей только и надо, что считать уметь. А Ленок уже умела считать до ста. Вырастет — и до миллиона считать научится.
Третьеклассники близнецы Иван и Димка Сторожевы, похожие друг на друга, как две капли воды, учебники из рюкзачков вытащили, аккуратно перед собой их положили, к уроку приготовились. Ждали. Они вообще были терпеливые ребята.
Паша Гришанин все Кешу искал взглядом. А когда не искал, то сладко зевал, а, зевая, даже слабо повизгивал, как щенок, — не выспался сегодня. Он всегда любил поспать, а после каникул рано вставать особенно трудно.
Наташа Сторожева сияла. Она ждала чего-то очень хорошего от школы и от этой учительницы с таким интересным именем.
Время шло, а Фелицата все молчала, словно язык проглотила.
— Что делать? Что делать? Я все забыла, чему меня учили! — думала Фелицата и краснела, и краснела, пока стала совсем, как ее красная кофточка.
— Как ей помочь? — испугался за Фелицату Кеша, который умел читать мысли.
Надо было сделать быстренько что-нибудь необыкновенное! И Кеша напрягся и во всей своей красе материализовался на последней парте.
Фелицата увидела его и глазам своим не поверила. Что такое? Кто такой?
Кеша нахально ухмыльнулся и показал ей двумя ручками длинный “нос”. Еще и пальчиками, дразня, пошевелил.
И тут же исчез.
— Это галюцинация! — испугалась Фелицата. — И какой позор я переживаю: даже галюцинации издеваются надо мной! — возмутилась она.
И рассерженная Фелицата тут же собрала всю волю в кулак, сосредоточилась — и все страхи ее, как не бывали! Ей стало легко и весело.
Первый раз в первый класс. (Продолжение)
Ну, дети, первый урок мы посвятим знакомству! Расскажите мне, кто считать умеет, кто читать, а кто стихи наизусть знает?..
Ученики молчали.
— Да ну! — улыбнулась Фелицата. — Не стесняйтесь! Кто первый?
Один из близнецов ( то ли Иван, то ли Димка, она еще их не различала) руку нерешительно поднял:
— Я знаю стих!
— О, хорошо! Послушаем!.. Как тебя зовут?
— Иван.
— Ну, давай, Иван!
И он выпрямился, вытянулся и начал “с выражением”: