И Дунька «покатилась»! Её бесшабашная лихая жизнь снова влилась в прежнее русло. Дуньку так и подмывало что-нибудь натворить.
Заглянув в компьютерный класс, увидела математичку, сидевшую за принтером. Та распечатывала какие-то бумаги.
Математичку эту, с бородавкой на лбу, Дунька терпеть не могла. Та ходила по школе как гусыня. Поравнявшись с Дунькой, шипела: «Цыганова! Что носишься, как сумасшедшая?! Это школа, а не стадион!» Дунька огрызалась: «Что, цифры голову вскружили? Ни за что ни про что на людей кидаешься!» Но учительница не реагировала, наверное, не слышала, ведь они, учителя, на переменах от ребячьего крика глохнут.
Вот и сейчас математичка сверкнула очками в её сторону:
— Чего надо?!
— Шоколада! — тут же скороговоркой процитировала любимые строчки Дунька. — Килограмм пять или шесть, больше мне не съесть! — И потянулась за чистым листом бумаги, что лежал на столе перед самым носом учительницы. — Дай-ка один листок. У тебя вон их сколько! А мне рисовать не на чем.
И на глазах остолбеневшей математички выхватила из пачки не один, а несколько, после чего проворно выскочила из кабинета, передразнив на прощание её округлившийся бубликом рот.
Та, конечно, просто так этого дела не оставила. Не успел прозвенеть звонок с последнего урока, как она загородила дверной проём своим толстым бесформенным телом, выпуская по одному из класса всех, кроме Дуньки. Дунька села за свою парту и с полным безразличием на лице стала ждать, что будет дальше. Выпроводив из класса всех ребят, математичка захлопнула дверь и вперилась в Дуньку «бармалеевским» взглядом:
— Немедленно дай мне дневник! — жёстким, скрипучим голосом произнесла она.
Дунька порылась в ранце, достала дневник и швырнула его к ногам не ожидавшей такого пассажа математички.
— Ты что творишь?! — завопила та. — Тебя, действительно, давно на цепь посадить нужно!
— Сама ж дневник просила! — спокойно изрекла Дунька. — Если хочешь, возьми его хоть на всю ночь. Там ещё есть место для одного сочинения. Только много не пиши, ведь я всё равно читать не буду. А матери — всё пóфиг. У неё любовный роман. В своих делах не может разобраться. Плевать ей на твои опусы!
— Ах ты, безотцовщина проклятая! — прошипела математичка. — По тебе психушка плачет!
— По тебе тоже! — отпарировала Дунька.
Бедный дневник, шелестя страницами, полетел в Дунькину сторону. И плюхнулся, раскоряченный, на её парту.
— Какая меткость! — ёрничая, прокомментировала Дунька, старательно разглаживая измятые страницы. — Ты, наверное, раньше занималась метанием ядра…
— Нахалка ты этакая! — сиреной взревела математичка. — До ночи будешь здесь сидеть!
Пока мать не хватится! — И, закрыв на ключ Дуньку в кабинете, вышла в коридор.
Передразнив гусиную походку математички, Дунька стала озадаченно чесать в затылке. Думай, голова, думай! Сидеть до вечера в пустом кабинете — такое было не по Дуньке. Она шагнула к окну и попробовала открыть створку первой внутренней рамы. Рама не поддавалась, скрипела, но открываться не хотела. Дунька долго пыхтела, пока наконец на пол не посыпалась труха: крошки от бумажных полос, которыми на зиму заклеивают окна, и облупившаяся с подоконника сухая краска.
И всё-таки створка подалась, медленно двигая глиняный горшок с каким-то заморённым цветком. В голове тотчас созрела идея — выкинуть горшок из окна, чтобы создать как можно больше шума. Между рамами скопилось целое кладбище засохших мух и коричневая бабочка. Мух Дунька брезгливо смахнула на пол. А вот бабочку разглядывала долго. Красивая! Но не оживёт. Сухая.
Дунька ловко вскочила на подоконник и, с усилием повернув вверху тугие защёлки, открыла вторую раму. С улицы потянуло весенним холодом. Порывистый ветер ударил в стёкла огромных школьных окон. Под кустами шиповника земля уже оттаяла, но прыгать в грязь да ещё ободраться о колючие шипы — радости мало. Да и на асфальтовую дорожку, о которую гулко разбивались тяжёлые капли свисающих с крыши огромных сосулек, прыгать тоже не хотелось: слишком опасно. Не хватало ещё ногу сломать да потом сидеть дома целый месяц, таская за собой по комнате гипсовый валенок, как это было с Юркой Федотовым. Сама Дунька этого не видела, но ребята рассказывали. Они носили Юрке задания на неделю.
К тому же скоро каникулы. Сидеть у окна, уткнувшись носом в запотелое стекло, и изводиться завистью, наблюдая за тем, с каким азартом дворовые ребята выстраивают ледяные запруды на пути весёлых ручейков, было бы выше её сил.
Вновь посмотрела на цветочный горшок. Пнула его ногой. Звон разбившейся об асфальт керамики тотчас привлёк немало зрителей.