Увидев в кухне настоящего лилипута, Лиза оторопела. Жорж тотчас вскочил, застегнул пиджак и вытянулся по-военному, заложив одну руку за спину, а другую прижав к сердцу.
— Позвольте представиться… — начал было он, но старик его перебил.
— Это Жорж, — сказал Сунбулов. — Имя такое — Жорж. Древний человек! С Христом в одном гробу ночевал! Мы тут с ним коньяки распиваем… Чего стоишь? Садись, выпьем!
Лиза молчала, глядя на розы.
— Это тебе, — сказал старик. — Ты только понюхай — настоящие. Да понюхай, не стесняйся! Это ж не говно, а розы!
— Это вам, — подтвердил Жорж с полупоклоном.
— Спасибо… о, господи! Что ж вы стоите? Садитесь…
— Извините, — внушительно возразил Жорж. — Какой же мужчина сядет, когда женщина стоит на ногах? Я, например, не сяду.
— А вот я еще как сяду! — Старик Сунбулов захохотал. — Посмотри на меня — я же сижу! Мужчина, а сижу! Или я кто, по-твоему, — пидорас, что ли?
Лиза от страха вспотела и торопливо втиснулась между холодильником и столом, где стояла табуретка. Когда она двигалась, ее толстые бедра, обтянутые черными чулками, громко шуршали.
Жорж тоже сел, не сводя с нее взгляда.
— Видала, какого жильца привел? — Старик поднял стакан. — Ну, за знакомство!
Лиза выпила коньяку и еще сильнее вспотела.
— Значит, вы у нас жить будете? — пролепетала она. — А где вы работаете?
— Он понедельниками торгует! — закричал старик. — Слышь, понедельниками! Воскресеньями не хочет торговать — понедельники ему подавай!
— Я служил в цирке, — сказал Жорж. — Жрец искусства. У нас был номер… я ходил по канату с девушкой на руках…
— Надо же! — сказала Лиза, осторожно откусывая от ломтя вареной колбасы, который она держала длинными ногтями. — Я тоже люблю цирк…
— Жрец! — обрадовался старик. — Это ж надо! А жрецам хорошо платят или как?
— По-разному, — сказал Жорж, глядя на Лизины коленки, обтянутые черными чулками с блестками. — Но я, знаете, ушел из цирка… душа болит… — Он приложил руку к груди. — Врачи сказали, что мне это вредно, вот я и ушел…
— Надо же… — Лиза прикрыла большой ладонью рот, чтобы поскорее и понезаметнее прожевать колбасу.
— Эти розы вам, — сказал карлик, глядя ей в глаза. — Вы так похожи на мою сестру, Лиза. Очень похожи.
— А она тоже в цирке работала?
— Работала. Но однажды она сорвалась с трапеции и разбилась. — Он достал из внутреннего кармана пиджака небольшую фотографию и протянул Лизе. — Ее звали Изольдой.
— Изольдой… Какая красивая! — с восхищением сказала Лиза. — Неужели насмерть?
Карлик вздохнул и закрыл глаза.
— Такая красивая — и умерла… И как же вы теперь?
— Жить-то надо, — сказал Жорж.
— Да, никуда не денешься, надо…
В прихожей зазвонил телефон. Лиза вжала живот и вылезла из-за стола.
— Вы тут угощайтесь, а у меня дела…
Жорж встал. Лиза смутилась и выбежала из кухни на цыпочках, и только тогда карлик опустился на стул.
— Видал, какая она у меня… — Старик поковырял пальцем в зубах. — Девка она ничего, только вот детей нету.
— Усыновить можно, — сказал карлик. — Или удочерить.
— Это еще зачем? — удивился старик. — Тут живая баба ходит, пусть рожает. Свой ребенок — он свой и есть, а чужой — он все равно чужой, а не свой. — Он нахмурился. — С виду она, конечно, говна пирога. И жопа отросла… говорит, природа такая…
— А что жопа? — Карлик поковырял в зубах пальцем. — Женщина без нее не женщина, а коза турецкая. У комара и то жопа, а женщине без жопы совсем стыдно… срам, а не женщина…
— Без жопы-то?
— Ну да. Это разве плохо, если такая природа? Природа умнее нас, Михаил. Да и куда ты без жопы? Никуда.
— Никуда, — согласился Сунбулов. — Без жопы мы б тут с тобой не сидели, а лежали. А лежа разве выпьешь? Лежа не выпьешь, а только разольешь.
— Ну да. — Жорж закурил. — У меня в Угличе тоже женщина была, настоящая, билетершей у нас работала…
— И чего?
— Ничего.
— А.
— Хорошая была женщина…
— А потом что?
— Потом ничего.
— Тогда давай выпьем. — Старик был сильно пьян и уже начал ронять голову. — Выпьем, телевизора посмотрим… любишь телевизора, жрец?
— Ты пей, а мне хватит. — Карлик посмотрел на часы. — Мне еще работать надо.
— Лиза! — закричал старик. — Выпей с нами, Лиза! — Дочь не откликнулась. — В ванне, наверное. Любит она это дело. Купаться любит, как утка. Целыми днями в воде сидела бы… Куда ты на ночь-то глядя?