Они позволили Линн сесть на кровать, однако сняли с нее туфли, колготки и трусы. Руки у нее были по-прежнему связаны за спиной.
– Я не хочу участвовать в вашей идиотской игре, – зло сверкнув глазами, заявила Линн, но садисты проигнорировали ее слова.
Признайся, дорогая, и ты познаешь всю силу божественной любви, – сладко улыбаясь, сказала Дженни. – До наших ушей дошло, что прошлой ночью ты делила ложе сразу с двумя персонами, предаваясь плотским утехам. Если ты подробно расскажешь святому отцу, что было между вами, он может отпустить тебе грехи.
– Смешно! – фыркнула Линн.
– Она упорствует, сестра Дженнифер, – нахмурился Ник. – Боюсь, что для спасения ее души нам придется прибегнуть к более серьезным мерам.
– Я готова, отец Николас, – погладив кожаный ремень, сказала Дженни.
Вспомнив, как она колотила Ника, Линн содрогнулась.
– Ты не посмеешь! Это возмутительно!
– Кто смел, тот побеждает! – с усмешкой сказал Ник. – В данном случае, дорогая, мы спасаем твою вечную душу. Стоит немного потерпеть, чтобы войти в небесные врата!
– Отпустите меня!
– Только когда ты полностью сознаешься, – повторила Дженни.
Линн тяжело вздохнула.
– Послушайте, это уже совсем не смешно. Сейчас вечер пятницы, и мне нужно сделать покупки на выходные. Можете сколько угодно играть в эти дурацкие игры, но меня-то отпустите, ладно?
– Все, что нам нужно, – это твое признание, тогда мы тебя отпустим.
Линн посмотрела сначала на Ника, потом на Дженни. Оба были полны решимости довести свою игру до конца. Связанная, беспомощная, она вынуждена была сделать то, что они велят, надеясь, что мучители сдержат свое слово.
– Ну ладно, я расскажу. Но вы должны знать, что я поступаю против своей воли. Я делаю это только для того, чтобы вы меня развязали.
– Ну конечно, – улыбнулся Ник. – Убери ремень, сестра Дженнифер. Я не думаю, что он теперь понадобится.
– Что вы хотите знать? – угрюмо спросила Линн.
– Все! Все подробности, – ухмыльнулась Дженни.
– Ну, я была со своим мужем и еще одной женщиной. Мы все были голые. Я лежала между ними в постели и где-то среди ночи проснулась от того, что кто-то гладит мою грудь и бедра.
– И кто это был? – нетерпеливо спросила Дженни.
– Не знаю. Было темно. Наверно, муж целовал мои груди, а та женщина ласкала бедра.
– Целовал? – резко прервал ее Ник. – Ты сказала, гладил.
– Сначала он гладил, а потом начал целовать. Соски сильно отвердели, в них стало покалывать. В бедрах тоже начало покалывать, так как их очень нежно массировали. Скоро во всем теле защекотало и стало тепло.
– Даже в интимных местах? – хриплым от похоти голосом спросила Дженни.
– Там в особенности.
Несмотря на все неприятие этого сценария, Линн, рассказывая о том, что произошло прошлой ночью, начала возбуждаться. Было очевидно, что и остальные находятся в точно таком же состоянии. Предложив Линн прилечь на кровать, «чтобы легче было вспоминать», мучители устроились по бокам.
Ник начал медленно расстегивать ее блузку.
– Скажи мне, дитя мое, получала ли ты удовольствие от этих грешных поступков?
– Некоторое удовольствие получала, святой отец.
Стянув пониже ее лифчик, Ник обнажил возбужденный сосок, который при его прикосновении сразу отвердел.
– Когда твой муж клал руку вот сюда и стимулировал тебя вот так, испытывала ли ты некое желание? Подумай как следует, дитя мое.
– О да, святой отец. Испытывала.
– А когда та женщина клала руку на твое бедро, не желала ли ты, чтобы она передвинула ее выше, чтобы, возможно, «пощекотать»?
– Да, желала.
– Как тебе не стыдно! Сестра Дженнифер, обследуй сейчас же эту женщину и выясни, не возбудило ли ее признание.
Раздвинув ей ноги, Дженни медленно провела между ними пальцем. Когда Ник трижды ущипнул ее за сосок, а Дженни погрузила в нее палец, Линн испытала истинное наслаждение. Но эта краткая стимуляция тут же закончилась, оставив ее усилившееся желание неудовлетворенным.
– Да, святой отец, она явно возбуждена. Я думаю, ей нужно признаться в других грехах, прежде чем она искренне раскается.
– Что ж, хорошо. Скажи мне, дочь моя, был ли твой муж возбужден, когда ласкал твои груди?
– Уверена, что да. Я чувствовала, как его твердый член трется о мое бедро.
– Вероятно, вот так? – потершись о нее своим горячим, возбужденным членом, спросил Ник.
– Да, именно так.
– А та женщина? – спросила Дженни. – Она что-нибудь еще с тобой делала?
– Да. Через некоторое время я почувствовала, как она раздвигает мне ноги и начинает меня лизать.
– В самом деле? – Голова Дженни очутилась между ног Линн. – Вот так?
Когда язык Дженни начал ласкать ее набухшую плоть, Линн забыла обо всех своих опасениях. Теперь ее заботило одно – получить удовлетворение, и для этого она была готова сказать или сделать все, что от нее потребуют. Они довели ее почти до оргазма, и ей отчаянно хотелось кончить.
– Ты очень развратная девица, – зашептал ей на ухо вкрадчивый голос Ника, – если позволяешь совратить себя плотскими утехами.
Линн готова была поклясться, что Дженни, продолжая заниматься коннилингусом, одновременно ласкает рукой его член. В промежутках между фразами Ник деловито лизал ее сосок, щекоча бородой окружающие участки кожи.
– Но теперь, когда ты созналась, ты получаешь Божье благословение. М-м! Облегчение твоих мук уже близко…
Когда это облегчение наконец пришло, оно было кратким и мощным, заставив Линн корчиться и стонать от наслаждения, в то время как ее влагалище интенсивно сокращалось в такт пульсирующему клитору. Она услышала, как застонал Ник, и почувствовала на своем бедре теплую жидкость; голова Дженни опустилась возле ее колен.
Порыв страсти сменился у нее, однако, холодной яростью. Сев, она потребовала, чтобы ее развязали. Ник поспешно подчинился, и Линн проворно вскочила с постели. Сердце ее бешено стучало, но уже не от сексуального возбуждения, а от гнева.
– Вы оба поступили подло! – крикнула она. – Я же говорила, что не желаю иметь ничего общего с вашими болезненными фантазиями, но вы заставили меня в них участвовать.
– Не обманывай себя, сестра! – усмехнулся Ник. – Я знаю, что ты наслаждалась каждой минутой.
– Конечно, нет! Если вы именно так представляете себе развлечения, то вы законченные извращенцы, и я не хочу иметь с вами ничего общего.
– Успокойся, любовь моя! – взмолился Ник. – Мы можем поговорить об этом позже. А сейчас я очень хочу выпить пива.
– А я предпочла бы бокал вина, – добавила Дженни.
Линн посмотрела на них с недоумением:
– Вы что, действительно не поняли? Так вот, сейчас я собираюсь переодеться, а потом отправлюсь за покупками. Ты идешь со мной, Ник?
– Э-э… наверное.
– Ну и что это значит? – возмутилась Линн, разыскивая в ящике чистые трусики. – Ты идешь или нет?
– Ну, я думаю, у нас с Дженни еще есть одно незаконченное дело. Ты не можешь с час подождать?
Он смотрел на нее умоляющим взглядом, но Линн не дала себя обмануть.
– Я знаю, когда мое присутствие нежелательно, – тихо сказала она. – Это ведь все был обман, не так ли? На самом деле вам не так уж хотелось заниматься любовью втроем. Все, что вы хотели, – это унизить меня своими глупыми играми. Ну так этот номер не прошел!
– Линн, ты не права…
Не слушая его, Линн устремилась вниз. Выскочив на улицу и сев в машину, она с облегчением погрузилась в нормальную жизнь, где ее ждали до боли знакомые рекламные кампании и специальные предложения. Но когда она катила тележку вдоль витрин, уставленных товарами, сердце глухо ныло. Линн чувствовала себя преданной. Это относилось не столько к Дженни, хотя Линн ругала себя за то, что купилась на ее обаятельные улыбки и сердечные беседы, сколько к вероломному Нику. Он даже не набрался смелости предложить ей любовь втроем и предоставил сделать это своей любовнице, зная, что та соблазнит его жену так же, как в свое время соблазнила его самого. Какая мерзость!