– Да, – выдохнула она. – Именно так. А потом она меня поцеловала.
Они уже пару раз прорепетировали этот первый экранный поцелуй, но теперь Сандра вложила в него гораздо больше чувства. Когда их языки встретились, а рука Сандры, забравшись под тенниску, начала ласкать ее грудь, Линн ощутила, как растет ее возбуждение.
Их губы на миг оторвались друг от друга, и Сандра прошептала:
– Это похоже на твои фантазии, Кэрол?
Вскоре они, лежа на софе, страстно целовались.
В студии воцарилась гробовая тишина. Хотя все движения были заранее тщательно отработаны, Линн казалось, будто это происходит в первый раз. Дрожа от нетерпения, она ждала, когда Сандра расстегнет ей лифчик, высвободив груди. Справившись с этой задачей, Сандра прильнула губами к одному из набухших сосков.
– О Пенни! – пробормотала Линн, поглаживая ее грудь.
Вскоре они обе были раздеты до трусов, что считалось максимумом возможного даже для такой поздней передачи. Когда Пенни положила руку на лобок Кэрол, раздался крик «Снято!», и Линн пришлось сделать над собой усилие, чтобы выйти из образа и вернуться в реальность студии «Б», где рядом с ними стояли человек десять.
– Это было великолепно, девочки! – воскликнул Крис. – Вы обе хорошо поработали.
Далее задача усложнялась. Линн должна была полностью раздеться и в таком виде отправиться в спальню. К счастью, снимали сзади, но пришлось сделать три дубля, прежде чем Крис остался доволен.
Затем парочка нежилась под одеялом в спальне Пенни. Несколько сцен с Пенни и Эндрю здесь уже снимали, так что постоянные зрители, без сомнения, должны были оценить иронию ситуации. На миг Линн подумала о том, чем сейчас занимается. Совершенно обнаженная, она лежала перед телекамерами в постели с другой женщиной, причем эпизод будет демонстрироваться в прайм-тайм! Если бы полгода назад кто-то сказал ей об этом, Линн рассмеялась бы ему в лицо.
Тут раздался крик режиссера:
– Кадр двадцать два… мотор!
Начались страстные поцелуи и ласки выше пояса. Смятое одеяло поползло вверх, и его пришлось поправлять.
– Все хотят увидеть наши груди! – скривившись, прошептала Сандра. – Один Бог знает, что Черил об этом подумает! – Линн знала, что речь идет о сексуальной партнерше Сандры. По словам Джонатана, та жила с ней уже три года.
В следующих кадрах Пенни целовала груди Кэрол, а затем настал момент, которого Линн страшилась больше всего. Пенни должна была исчезнуть под одеялом, а камера на целых двадцать секунд застывала на лице Кэрол, следя за ее переживаниями. Когда музыка за кадром достигала крещендо, Линн должна была изобразить нарастающее удовольствие и сымитировать оргазм. Все это было не так уж легко.
К тому же она боялась, что Сандра действительно начнет делать ей куннилингус. Правда, она обещала, что не будет, но вдруг она передумает и решит сыграть всю сцену более реалистично? Линн уже чувствовала, как женщина занимает под одеялом нужную позицию и ее горячее дыхание овевает ее наружные губы. Линн была возбуждена, но если она хочет контролировать выражение своего лица, не следует слишком увлекаться. Все должно продлиться ровно двадцать секунд, и ни секундой больше.
Поэтому, когда режиссер снова дал команду «Мотор!», Линн начала про себя считать: «Одна тысяча, две тысячи, три тысячи…» Все это время она извивалась и стонала, но, хотя волосы Сандры касались ее бедер, голова Линн оставалась совершенно ясной. На счете «пятнадцать тысяч» она решила изобразить оргазм и, откинув назад голову, громко испустила протяжный стон и страстно пробормотала: «О Боже!» Когда послышался возглас «Снято!», Линн почувствовала величайшее облегчение, но сразу же начала молиться о том, чтобы все это не пришлось повторять снова.
– Прекрасно! – сказал Крис.
Смеясь, Сандра высунула голову из-под одеяла:
– Нечего сказать, хорошая работа! Я там чуть не задохнулась!
Они заняли исходное положение для съемок последней на сегодня сцены. Они лежат в обнимку, но если Пенни довольно воркует о том, как ей было хорошо, то Кэрол терзают сомнения. Эпизод кончается тем, что Кэрол молча глядит на фотографию Эндрю, которую Пенни забыла убрать со своего туалетного столика. «Как удачно!» – подумала Линн.
К концу дня Линн почувствовала себя совершенно измотанной. На коврике у двери ее ждало письмо от адвоката – дата слушаний по делу о разводе была наконец назначена. С Ником они договорились, что ничего не скажут своим поверенным о том, что пытались воссоединиться – тогда слушания пройдут быстро и гладко.
Дело шло к ночи, и в доме становилось все холоднее, поэтому Линн решила разжечь камин. Жизнь снова казалась серой и унылой. Важный эпизод фильма уже позади, а тут еще этот развод! Позвонив Джонатану, Линн попросила его немедленно приехать – она отчаянно нуждалась сейчас в его обществе. Он появился через час, держа в руках большую пиццу.
Когда они принялись за еду, Линн призналась, что беспокоится за свое будущее.
– Не знаю, сколько продержусь в «Ночных совах», Джон. Не могу забыть, как выкинули Хейзел и появилась я – можно сказать, за одну ночь. Со мной могут легко поступить точно так же.
– Могут, но сомневаюсь, что действительно так сделают. По крайней мере в ближайшее время. Они не любят, когда действующие лица часто меняются. Готов поспорить, что если бы у Хейзел не возникло проблем с пьянством, ее бы продержали еще долго.
– Ну, а потом еще мы, – нерешительно продолжала Линн.
– А что мы? У нас ведь все идет прекрасно, не так ли?
– Да, но развод опять выбил меня из колеи. Мы с Ником считали, что предназначены друг для друга, а видишь, как все обернулось.
– Ты всегда чувствовала себя так неуверенно?
– Неуверенно? – Линн задумалась. – Наверное, да. Но история с Ником совсем меня добила.
– Как и история с твоим отцом.
– Да, это было ужасно!
– Ничего удивительного. Ты должна была его просто возненавидеть.
– Ну что ты! У меня нет к нему ненависти.
– Разве? А у меня была бы. Или же я возненавидел бы свою мать. Так ведь и случилось, Линн?
– Я не знаю.
– Ты когда-нибудь задумывалась над тем, что чувствуешь? Или все это похоронено глубоко внутри?
Линн пожала плечами:
– Ну, я ни с кем не делилась своими чувствами, если ты это имеешь в виду.
– Даже с подругой или родственницей?
– Нет, я никому об этом не говорила. Мне было стыдно. Я огорчилась, когда в школе об этом узнали от маминой подруги, но так как к концу года я уходила из школы, то не слишком переживала.
На минуту задумавшись, Джонатан сказал:
– Линн, сядь пока вон там.
– Что? Зачем?
– Увидишь. Мне просто нужно, чтобы между нами было некоторое расстояние.
Нахмурившись, она сделала то, что он просил, и села в противоположное кресло.
– Хорошо. Теперь представь, что я твой папа. Что бы ты хотела мне сказать?
– Эй, подожди! Я не хочу об этом говорить.
– О твоем отце я не прошу тебя говорить. Я предлагаю тебе поговорить с ним. Просто представь, что я – это он, вот он вошел в эту дверь и вернулся в твою жизнь. Что бы ты тогда сказала?
– Я бы, наверное, сказала… Ой, это невозможно!
– Да попробуй же!
– Ладно. Привет, папа! – нарочито небрежным тоном начала она. – Вот не ожидала встретить тебя снова! Так почему же ты ушел от нас?
– А ты сама как считаешь, почему?
– Ну конечно, я много думала об этом. Я знала, что вы с мамой не ладите, вы всегда ссорились. Я часто лежала в постели, подслушивая ваши разговоры, а иногда прокрадывалась на лестничную площадку, чтобы лучше слышать.
– Мы хотели тебя поберечь, Линн.
– Ну и ничего хорошего из этого не получилось. Я была даже больше расстроена, потому что не знала в точности, что происходит. А когда ты ушел, я была просто в отчаянии.