– Я бы предпочла не продолжать разговор, – женщина встала и, поправив юбку, удалилась в одну из многочисленных комнат.
– Как мне надоел этот Клаус, – Генрих, закатив широкие глаза, зажёг толстую крепкую папиросу и сделал глубокую затяжку.
II
Посидев немного на кухне и поразмышляв о сложившейся ситуации, Генрих решил, что было бы лучше, если бы он на время покинул квартиру и провёл пару-тройку часов в другом месте. А именно в ближайшем от дома небольшом кабаке, внутри которого традиционно стоял запах алкоголя, табака и разврата. Помещением владел немецкий еврей Йозеф, в тысяча девятьсот шестом бежавший из погрязшей в революции Российской Империи. Его дело процветало только по той причине, что он не скупался на взятки антисемитски настроенным, но очень жадным главам. Стены кабака украшали крупные головы некогда живых бурых медведей (возможно имевших крошечных медвежат, оставшихся беззащитными сиротами, неспособными себя прокормить, из-за эгоистичных порывов Венцов Природы) и разветвлённые рога недавно бегающих лосей, истерзанных охотниками на водопое.
– Здравствуй, Йозеф. – Генрих застал владельца за разбирательством с подчинёнными. Гнусоватым голосом мужчина, иногда картавя совсем не по-немецки, отчитывал официантов за их «нерадивость, лень и беспутство».
– Приветствую, Генрих. – хозяин кабака учтиво кивнул лысой овальной головой, местами покрытой ещё не выпавшими волосами. Внешне Йозеф был неплохим человеком с отталкивающей при первом знакомстве внешностью: он имел небольшой нос с опущенным кончиком, близко поставленные выпуклые глаза и розовые губы, нижняя из которых сильно выпирала, – За работу, лентяи. – он махнул короткой рукой, – В России с ними бы не церемонились – выгнали бы за шкирку. А я не такой, я их жалею, а они, бестолочи, разговаривают за работой! Им бы в ноги мне кланяться, а они. – Йозеф покачал головой, – Садись, Генрих. Я прикажу тебя обслужить как можно скорей.
Йозеф чувствовал себя в долгу перед Генрихом (хотя не хотел себе в этом признаться). Пару месяцев назад Генрих достал необходимое лекарство для младшего сына Йозефа и, возможно, спас его от бесславной смерти.
Генриха действительно обслужили мгновенно, так как кабак был наполовину пуст. Другая же половина была занята ярко накрашенными девицами в вульгарных костюмах и их спутниками. Что же в таком месте забыл учёный, химик, интеллигент? Генрих и сам не знал, но он любил это место за близость к дому и крепкий шнапс.
– Генрих, дружище, какими судьбами? – к наливающему в рюмку шнапс мужчине подсел его коллега Отто Краузе. Отто выделялся из толпы очень высоким ростом и рыжими короткими волосами.
– Ты, я вижу, здесь давно? – ухмыльнувшись, спросил Генрих, явно намекая на степень опьянения товарища.
– А ты как хотел, дружище? Сам знаешь, какое это удовольствие – оружие клепать, – Отто поднял руку, в которой держал рюмку, – За тебя, – и опустошил её, – А ты, стало быть, снова поругался с Ульрикой?
– Что есть, то есть. Она только вернулась от Клауса, – Генрих зажмурил глаза и выпил содержимое стакана, – Хорошо, что перед выходным, а не как в прошлый раз.
– Держись, – Отто разлил шнапс по рюмкам, и мужчины, стукнувшись ими, залили в себя алкоголь, – Знаешь, ты можешь ночевать сегодня у меня.
– Что скажет Эрика?
– Ничего. Она у родителей в Баварии.
– Прекрасно, – мужчины вновь чокнулись рюмками и вновь осушили их до дна.
Вторая глава.
I
Квартира Отто была значительно меньше квартиры Генриха. Отто родился в Кёльне в год открытия иттербия в небогатой семье, отдающей все средства на образование сына в надежде на его светлое будущее, в котором он будет способен обеспечить престарелых родителей и младших сестёр. После обучения Отто вернулся к себе на малую Родину и устроился на предприятие, на которое через пару лет направили Генриха.
– Присаживайся, – Отто указал на маленькое, но уютное бежевое кресло, а сам подошёл к книжному шкафу, под которым хранился алкоголь для особых случаев, – Ликёр или виски? – мужчина поочерёдно приподнял бутылки – по одной в руке.
– Виски, – отрешённо ответил Генрих и присел в кресло, располагавшееся напротив шкафа. В другое кресло, стоящее напротив полустеклянного стола и Генриха, присел домовладелец.
– В понедельник начинаем заключительный этап. Испытания проведут сразу на фронте, – Отто и Генрих, не чокаясь, выпили залпом виски и, крепко зажмурившись, занюхали рукавами белых рубашек.
– Вот скажи мне, Отто, к чему всё? – Генрих резко подался корпусом вперёд, напугав в стельку пьяного Отто, – Убийство наследника – отвратительный поступок, не поддающийся никаким оправданиям. Но стоит ли смерть одного гибели миллионов? Скажи, Отто, стоит ли? – Генрих не на шутку оживился. Последнюю фразу он почти выкрикнул.