– Не смейтесь! – мужчина плотно закрыл уши руками и закрутился вокруг себя, – Пошли отсюда! – а затем с яростью побежал на рогатых существ, разгоняя их и одновременно веселя.
– Ты с ума сошёл? – учёный обернулся на недоумённый возглас.
Вот какая картина предстала перед скрестившей руки и опёршейся о дверной косяк спиной Ульрикой: освирепело вопящий муж то бьёт полку с посудой, то пинает ножки стульев, медленно переходя, едва не падая, из одного угла в другой.
– А она снова была с Клаусом! – корча рожицы, проговорил густо лохматый чёрт с поросячьим пятачком.
– И они обсуждали тебя! – тощее существо раззадоренно топнуло острым копытом.
– Обсуждали убийцу! – хором произнесли все черти, как минимум семь штук, и вновь заводили хоровод вокруг приседающего в центр с зажмуренными глазами и кричащего во всё горло Генриха.
– Генрих! – Ульрика бросилась к мужу и затрясла его за плечи, – Генрих, ты меня слышишь?! Открой глаза!
– Ты опять уезжала! Ты снова уезжала с ним! – мужчина так же, как и жена, схватил её за плечи. Трясущегося Генриха бросало то в жар, то в холод, – Зачем, зачем ты это сделала?!
– Ты пьян? Ты хочешь воды? – Ульрика обеспокоенно погладила мужа по бледной щеке и вскочила с пола.
– Не иди туда! Стой! – не имея сил подняться, он пополз за женой. Ему действительно хотелось пить, но у графина собралась толпа наблюдающих и заливающихся гадким смехом чертей. Женщина замерла, – Там… они, – бредивший хозяин квартиры шептал, – Нет! Ничего не спрашивай! Они всё слышат.
Подняв голову на графин, чертей Генрих не обнаружил.
– Нас ищешь? – они сидели на нём.
Резкий пронзительный крик напугал Ульрику. В своих комнатах заплакали маленькие Франц-Иосиф и Шарлотта Анна. Жалобно дети звали маму.
Ульрика растерянно оглядела мужа и удалилась, чтобы уложить напуганных малышей.
– Она вновь ушла, а мы останемся ещё надолго, – Генрих скрутился, обхватив колени, под песни чертей на латыни.
***
Галлюцинации продолжались чуть более четырёх часов, после чего Генриху удалось заснуть прямо на холодном полу. Утром его разбудила жена:
– Допился?! Нельзя тебе водиться с этим Отто! Я знала, что до добра это не доведёт, – придерживаясь за голову, Генрих поднялся.
– Что это у тебя? – он кивнул на сумки в руках жены.
– Я переезжаю к Клаусу. Он давно звал меня. Я, бестолковая, из-за детей не уходила, но после вчерашнего… – Ульрика чуть сморщилась, – Дети у соседей. Видеться вам ни к чему.
– Ульрика, пожалуйста, не уходи! – мужчина бросился на колени, – Я люблю тебя. Я не смогу без вас с детьми. Не оставляй меня! – но женщина, ничего не ответив, лишь смерила мужа полным неприязни взглядом и ушла.
II
Вечером фон Штольца посетил Отто. Дверь квартиры первого была не закрыта, поэтому проникновение в жилое помещение без предупреждения не составило труда.
– Совсем дурак? – Отто выхватил буквально изо рта друга почти пустую бутылку шнапса. Всего их на столе было три и все пустые, кроме одной. – Ты головой своей думаешь, дружище?
– Она забрала детей и ушла к Клаусу, – Генрих посмотрел на друга почерневшими глазами и потянулся за очередной бутылкой.
– Больше, больше! – семь чертей стояли вокруг стола и стучали по нему заострёнными передними копытами.
– Я пришёл, чтобы выяснить твоё самочувствие после взаимодействия с порошком, но, похоже, сейчас это бессмысленно. Да отдай же ты бутылку! Завтра на работу!
– Куда? – пьяный мужчина навалился корпусом на стол. Все бутылки, кроме одной, попадали вниз, – Снова создавать оружие? Снова становиться невольным убийцей? – он вышел из-за стола и обхватил горлышко не упавшего пузырька.
– Ты что творишь?! – Генрих разбил бутылку и замахнулся ей на товарища. Отто, округлив глаза, отступал к двери.
– Бей, Бей! – весело повторяли лохматые существа за спиной у рыжеволосого химика.
– Уйди, Отто, пока я ничего не сделал. Уходи же! – и Отто незамедлительно покинул сначала кухню, а затем и квартиру.
– Теперь ты абсолютно один! Ты одинок! Только мы с тобой, только мы! – Генрих поднял с пола все бутылки и начал бросать их в разбегающихся чертей.
***
– Я действительно один. Совершенно, – Генрих, сидя за столом, устремил взор на подготовленную им виселицу. Собравшиеся черти ставили сценки из жизни мужчины, находясь возле его левого плеча: самый длинный был выбран на роль Отто, а самый маленький и пухлый стал Ульрикой; Генриха изображал самый рогатый чёрт.
Бес-Генрих донельзя наигранно ударил себя полбу, заметив у нового холодильника удаляющихся на автомобиле (лошадке Франца-Иосифа) воркующих беса-Ульрику с бесом-Клаусом. Эта сцена имела место в жизни два года назад недалеко от хорошего ресторана, у которого Генрих поджидал жену, дабы не допустить продолжения её вечера с любовником, однако упустил её и Клауса из виду, отвлёкшись на попрошайку. «И откуда это известно нечистым?». Мужчина недоумевал.