Ну надо же и ему где-то спать, раз диван занят!
Однако ничего не получилось. Без хозяйки вход оказался запечатан наглухо.
Расстроившись, но не сдаваясь, мозг услужливо подсказал, что в кладовке, на верхней полке, хранится старый матрац с подушкой. Для внезапно нагрянувшей родни. Ещё от бабушки остался.
Почесав в затылке, Иванов добыл и то, и другое, сразу почувствовав себя пассажиром плацкарта, когда на чём спать уже есть, а бельё ещё не разносили.
Побродив по квартире, определился с местом для сна. Кухню отбросил сразу. Пространства мало, всюду ножки табуретов и стол неудобно стоит. Заниматься среди ночи перестановкой мебели не хотелось совершенно, потому пришлось устраиваться в комнате.
Там тоже оказалось не всё так просто. Только расположился рядом с диваном, параллельно мирно сопящим подругам и уже собрался поискать в шкафу постельное бельишко, как вдруг понял – нельзя там спать. Его бренное тело окажется суровой преградой на прямой «диван-туалет», что несколько чревато внеплановыми падениями подгулявших дам и беспокойством.
Переместился к окну. Рядом с неработающей батареей ложиться не стал, расположился в метре от неё. Коммунальщики ещё не запустили тепло в каждый дом, а потому от внешней стены тянуло прохладой и сыростью.
Стараясь не шуметь, нашёл простыню, наволочку. Поискал одеяло. С последним не повезло. Хозяин квартиры точно знал, что как минимум одно запасное одеяло у него имелось, но вот куда его прибрала домовитая кицунэ – оставалось загадкой.
Забив на поиски, решил лечь так, укрывшись курткой. В последнее время погода особым плюсом не баловала. От пяти ночью до пятнадцати днём по Цельсию. В помещении – не более двадцати, да и то на кухне.
Устроился. Укрылся. Начали мёрзнуть ноги. Надел носки и домашние спортивные брюки. Неудобно, непривычно. Поворочавшись, снял брюки. Вроде заснул. Проснулся – куртка сползла на пол.
Психанул. Встал. Покурил в окно на кухне, с ненавистью посматривая на часы. Скоро четыре. Вернулся, полный решимости отобрать у пьянчужек своё одеяло, раз уж ему приходится так несладко.
В скудном лунном свете понял – без боя не получится. Обе подгулявшие дамы лежали поверх его любимого, тёплого и привычного одеялка, мирно насыщая воздух перегаром. Можно было, конечно, поднапрячься и вытащить требуемое, но стоило ли оно того? Иванов точно знал, что нет ничего хуже пьяной и недовольной женщины, а особенно разбуженной неловкой мужской вознёй. Да и перемещать по всему дивану спящие организмы – та ещё задача.
Вернулся на матрац, силясь найти в своём незавидном положении хоть немного позитива. Не смог. Снова укрылся курткой, вполне всерьёз злясь и на Лану, и на кицунэ, кое-как забылся…
***
Трель дверного звонка и практически мгновенно последовавший за ней начальственный рык вырвали Серёгу из сна, заставив зло поморщиться. Ему казалось, только по нормальному спать начал – и на тебе! Подъём!
– Иванов! Дремлешь?! Собирайся немедля! Дело спешное! – трубно вещал Фрол Карпович, входя в комнату. – Ты… – и тут он осёкся, замерев с распахнутым ртом и выпученными глазами. – Ты вообще разума со своими бабами лишился? Ну ладно с нечистью! Понимаю, мила девка. Ну с Ланой – она же тебе в прабабки годится, пусть… Сердцу не прикажешь! Но с двумя сразу, да ещё в носках…
Последнее прозвучало с нескрываемым укором.
Плохо соображающий спросонок подчинённый хотел было вскинуться, понять, за что его клеймят позором, как вдруг у его левого уха, со стороны батареи, некто хрипло ответил усталым, измученным голосом:
– Не завидуйте.
А справа кто-то пискнул и нырнул под одеяло. Одеяло?
– Совсем молодёжь ополоумела, – вздохнул шеф, растворяясь в воздухе. – С бабами в одёже ложиться. На улице жду! Десять минут!
Ещё не успев отвести взгляда от того места, где только что стоял Фрол Карпович, парень почувствовал иголки в руках и тяжесть. Повернул голову влево. Опасливо, готовый ко всему – и встретился взглядом с Ланой, комфортно расположившейся на его плече и поигрывающей волосками на мужской груди.
– Привет, – поздоровался перегар голосом внешатницы. – А ты ничего, крепенький.
Левая же ладонь инспектора сообщила, что она не без удовольствия лежит на чём-то округлом, упругом, тёплом и приятном на ощупь. Ну и голом. Как раз в том месте, где у нормальных людей находится седалищная область.
Короткие волосы на Серёгиной голове встали дыбом, а в мыслях образовалась сутолока. Ему никак не удавалось понять, почему он лежит под одеялом, с букинисткой, фривольно, как оказалось, закинувшей ногу ему на живот. Тоже голую.