Даже Лежень, казалось, выдохнул от удивления: кавалькаду холмогорских улиток не так часто удавалось застать в лесу на обозрении, а уж вызвать их – и подавно такой редкий случай и удача! Шар Ушика вспыхнул последний раз и растворился в воздухе.
– Вот это другое дело! – воскликнул Рыжий Ушик.
Улитки, как упряжка арденских лошадей, несли за собой колесницу. Последняя отличалась невероятной легкостью, сложившись из ивовых веточек, скрученных между собой крепчайшим шпагатом.
Ушик в два счета запрыгнул в колесницу и свистнул тем подобием клича, что подслушал от самих улиток, когда те только неслись на зов волшебного шара. Так птицы перекликаются между собой, подтверждая свое согласие.
Крики в лесу не утихали.
– Ну же, быстрее, быстрее! – кричал Ушик что есть мочи.
Видели бы вы, как со свистом рванул табун улиток! Это же не простые улитки, ползающие по нашим садам и участкам. Это холмогорские! И это не просто слова: элита среди всех улиток, встречающаяся раз на миллион, миллиард собратьев, они собираются в свободную стаю, независимую от места обитания и носятся, носятся по миру, останавливаясь только на еду и сон.
За ушами свистело. Листья хлопали, как бабочки крыльями. Комья земли вырывались от рывков ног-мышц моллюсков: каждая из них работала в своем темпе, точно музыкант в оркестре, вступая в нужном месте в нужный такт. И все вместе они достигали невероятной скорости: миль тридцать в час, не меньше!
Крики то приближались, то отдалялись: пригорок, овраг, спуск, подъем. От такой лихой езды у любого гнома кружится голова: все-таки не скорость, а основательность и твердость – их основное жизненное кредо. Когда казалось, что случится неминуемое, в самый последний миг, упряжка подпрыгнула над старым пнем и влетела на серо-зеленую лужайку с огромным ветвистым дубом посредине. Лужайка утопала в зелени, в глазах рябило. Но посреди такой красоты, у самого дуба, столпилась целая шайка лесных разбойников – зубастые серые волки прыгали, лязгали голодными пастями, сталкивались между собой, как серые булыжники, мчащиеся с горы, покрытой буйной зеленью. И каждая новая лавина достигала своей конечной цели: знатного, удалого дуба.
Рыжий Ушик от удивления потянул вожжи своей невиданной упряжки на себя. Улитки так резко вонзили в землю мускулистые ноги, спазм от сокращений вызвал дрожь в земле, а Ушик от неожиданности полетел вперед, точно при резком тормозе переднего колеса велосипеда, когда тот мчится на скорости!
Полетел он стремительно, кубарем, всем своим недюжинным весом опрокидывая стаю волков: одни отлетели влево, другие вправо, кто-то из них оказался подмят, как охотник под медведем, кто-то взвыл и бросился в сторону. Ушик очутился почти у самого дуба, едва ли что-то соображая от такой быстрой смены событий. В глазах крутился калейдоскоп картинок: верх-низ, земля-небо, волк-лужайка, дуб и… Но что это? На дубе, на большой высоте, метров десять от земли, вцепившись в твердые сучья, как наросты на ветвях, замерли два существа. Ушик смотрел на них в оба глаза, лежа спиной на земле. Оба похожи друг на друга, но и весьма отличаются: первый – явно мальчик, похожий на тех сыновей Толстого Носика, – вздорный нос, коротко остриженные волосы, упрямые и своенравные глаза. Только нет тех гномьих отличительных черт вроде крепких наростов на внешних частях рук и спине, защищающих их от ранений и неприятностей, подобно панцирю броненосца из тонких роговых пластин. Второе существо больше смахивало на уменьшенную копию жены Ушика: такие же длинные прямые кудри, такое же карее солнышко светится в глазах, легкое ситцевое платьице с ромашками развевается на ветру; удивительно тонкие руки и запястья, казалось, помещались под одним большим пальцем гнома: такое крохотное существо – и как оно только держалось на дубовой ветви! Прошло несколько мгновений, как страх в глазах этих существ сменился удивлением.
Первый, который мальчик, крикнул:
– Смотри, Даша! Волков-то разметало точно ураганом по поляне!!!
Девочка же свесила голову с ветки и застыла, как атомы воды в вакууме.
Одни волки тем временем катались по земле, облизывая ушибленные места, другие грызли местный кустарник, вымещая на нем полученную боль.
– Даша, может, побежим сейчас на пригорок? Успеем забраться? А там – те заросли колючего крыжовника есть – мы в них юркнем, а волки за нами не продерутся!
Мальчик затряс девочку за плечо.
– Да что с тобой, Даша?
Та от этой тряски очнулась, как от липкого сна: