- До омерзения? – оторвался от собственного салата Горский.
- До него! Вот то, что она меня… она даже не сказала мне остаться… понимаешь? Хочешь жить – живи. Не хочешь – вали… Полнейший пофигизм… Я, знаешь, уже сумку собрал, выходить, все жду: ща позовет… ну, как там нормальные бабы, захнычет… Фиг! Крикнула: Писарь, я в душ, дверь захлопни! И все!
Горский долго смотрел на Писарева, потом в свой пустой стакан, после гипнотизировал бармена и, вновь сфокусировавшись на Сергее, сказал:
- Вот щас не понял!
- Да чё непонятного! – взвился тот. – Я Катьку замуж позвал, она отказала. Кому нужен нищий бездомный фотограф?
- А богатый с домом во Франции?
- А богатому с домом во Франции она не нужна, - промямлил Писарев. – Потому что… этта… как оно… типа гордый…
- Оно тебе виднее… конечно…
Писарев удовлетворенно кивнул и насыпал соли на внешнюю сторону ладони. Бросил несчастный взгляд на лайм и совершенно неподходящим случаю голосом торжественно заговорил:
- Я потом год с ума сходил! Еле оклемался! А ей пофигу, а! Про нее репортаж делали в Ла Пирамид. Преуспевающая бизнесвумен, красивая женщина, творческая личность, б*я!.. Я себя по кускам собираю, а она уже тогда с каким-то миллио… ннером мутила. Никогда себе не прощу, что в Бретань с ней ездил. Нахера я туда ездил? Она меня… того… ун-низила…
- Жлобом называла?
- Неееее… это не… И какой из меня жлоб, если нифига не было… Я тогда, помнишь, с фазером разосрался совсем, вусмерть, по сей день не общаемся… Ну и остался без… содержания. Даже Бретань… за Катькин счет…
- Вот! – глубокомысленно выдал Горский.
- И чё? Жлобом быть лучше, чем н-ничтожеством.
- Думаешь? У меня, ващет, на носу свадьба. А невеста свалила…
- Таа… Она нормальная, вернется… Все бабы хотят замуж, ну и платье… кроме этой зарразы.
- Нормальная… но мечтает о вертолете… Черт! Замуж, платье, вертолет! Ты логику видишь?!
- Не… бабам логика не нужна… бабам любовь нужна… Эта их… чего она там тебе сказала…. Романтичность, - недовольно поморщился Писарев, слизал соль с руки, опрокинул в себя очередную рюмку и сожрал дольку лайма. – Романтичность, твою мать! – прогрохотал он.
Горский последовал его примеру.
- Может, я, правда, жлоб? – спросил он, жуя шкурку зеленого цитруса.
- Побежишь за вертолетом?
- Не знаю.
- Не дури… и не ведись… это реально херотень… я себе как представлю… аж фу!
- А вот если б… - начал Горский и замолчал.
Сергей поднял на него мутные глаза, и бровь его – на сей раз пьяно и совершенно несимметрично изогнулась буквой Зю.
- Чё если б?
- Вот она б у тебя… ну тогда… вертолет попросила? Вот сказала б: оставайся… вместе с вертолетом.
- Катька б не попросила, - сокрушенно вздохнул Писарев. – Если б попросила – угнал бы… Это лучше, чем когда совсем ничего… не того…
- Угууу… - сочувственно протянул Павел.
- Агааааа…
Сергей с несчастным видом опустил свою уже едва ли вменяемую голову на стол, отодвинув тарелку с недоеденным салатом.
- Не боись… - устало пробормотал он. – Вернет Катька твою Лизу… У нее пять свадебных платьев. Думаешь, хоть одна девочка упустит шанс в них покрасоваться?
- Да как-то не хочется, чтобы со мной из-за платьев, - глаза Горского озарились короткой вспышкой разума.
- Любишь, что ли? – удивился Писарев.
- Что-то я опять не понял… А нафига тогда?
- Любовь – хрень… И бабы тоже…
- А нахрена жениться хотел?
- Любил…
Павел сонно кивнул.
- Баиньки? – пьяно хохотнул Писарь.
- Не помешает, - согласился Горский.
Но именно в эту ночь со сном у Писарева были проблемы.
Не, сразу, видимо, под действием алкоголя, спал отлично. Часа три точно. Потом еще около четырех часов проторчал в уборной, проклиная все на свете и спрашивая себя, на кой черт было брать текилу, а не водяру! А потом смысла ложиться уже не стало. Над Мартиникой забрезжил рассвет.
Сергей Сергеевич Писарев встречал его на балконе своего номера с видом на море и удивлялся в который раз тому, насколько причудлива жизнь вообще. А его в частности – любила выполнять самые неожиданные кульбиты.
Сказал бы кто девять лет назад, что его притаранят на свадьбу Горского в Ле-Ламантен, он бы долго ржал. Тогда он только-только окончил универ и наотрез отказался работать по специальности, полученной в своем бурситете, хоть и самом престижном, какой выбрал отец. Тот, недолго думая, послал его в свободное плавание со своими закидонами. И Писарев принялся барахтаться. Получалось это у него крайне слабо.
Кому нужен начинающий фотохудожник с замашками сибарита?
Особенно тот, который вообще нифига не умеет, кроме как изображать гениальность?
Хотя попробовал бы ему кто-то об этом сказать в те времена – получил бы по морде. В него никто не верил. Совсем никто. И он это очень хорошо понимал, все сильнее разочаровываясь в себе в течение пяти лет. До тех пор, пока не встретил Катю Нарышкину, у которой горел какой-то проект, и под рукой никого не оказалось. Так и познакомились. Его привел к ней общий знакомый. Оплата была символической, а результат… Кате понравился.