- Ты. Мне. Никто.
- А! Ну да! Я и забыл! Ты мне однажды уже очень ясно дала это понять, а я все на те же грабли!
- Я?! – она тоже вскочила и теперь сидела рядом, возмущенно сверкая глазами. – Да я! А впрочем… - она отвернулась к морю, сделала глубокий вдох и улыбнулась. – Если тебе так удобнее…
- То есть, опять я виноват? – умудрился он вставить, прежде чем до них донесся счастливый голос, верещавший на весь пляж:
- Коооотиииииииик! Кис-кис-кис! Я крем принеееееес!
- Спасибо, дорогой, - расплылась Катя в улыбке, любуясь неумолимо приближавшимися кубиками Жориного пресса.
Жорик мчался к ним по пляжу, играя под солнцем умопомрачительными мышцами, и напоминал беспечного и очаровательного песика в ярко-голубых плавках вместо красивой ленточки. На ходу он размахивал полотенцем, как флагом. А в руках действительно нес тюбик с кремом.
- Как тут мой Котик? Не сгорел? – совсем без одышки спросил он, едва добежал – будто шел прогулочным шагом. Писарев невольно скривился. И подумал о том, сколько же времени надо проводить в тренажерке, чтобы так выглядеть… не иначе крайняя степень нарциссизма.
- Не сгорел. Ты как нельзя вовремя.
- Ты ж моя маленькая! – улыбнулся Жорик. – Давай намажу.
Катерина кивнула и подставила ему спину. Жорик выдавил на руку крем и принялся размазывать его по ее коже. И разве что сам не урчал от удовольствия. Писарев взирал на это безобразие приподняв бровь и в полнейшем недоумении. А уж когда гигантские лапы Жорика добрались до ягодиц, не скрытых крошечными плавками, его начало откровенно потряхивать.
- А что там наш животик? – продолжал кудахтать великан с идеальным телом. – Что там наши грудки?
- Приобретают равномерный загар.
- Ммммм, - замычал Жорик.
И тут Писарев не выдержал. Не дожидаясь, пока Жорик доберется до «животика и грудок», он встал с песка и хмуро брякнул:
- Позвонишь, короче… как понадоблюсь… мне еще бы для журнала их родителей снять… потом….
- Уговори Горского на вертолет – и все наладится, - сказала Катерина на прощанье.
- Это же идиотизм, - слабо возразил Писарев, но тут Жорик принялся переворачивать Катьку на спину, и, увидев мелькнувший в чужих руках маленький острый сосок, горе-фотограф судорожно вздохнул, буркнул: - Ладно, пока!
И спасся бегством.
Катерина дернулась и снова легла на живот.
- Хватит! – сердито сказала она Жорику.
- Что-то случилось, Котик?
- Ничего не случилось. Голова болит.
- Ты слишком много работаешь! – очень серьезно сообщил ей он. – А я знаю хорошее лекарство от головной боли.
- Какое?
- Секс!
Катерина мысленно закатила глаза, но вслух произнесла:
- Вероятно, я тебя удивлю, но менструации длятся дольше одного дня.
- Ну… мы осторожненько… в душе… тебе понравится, правда!
- Жорик! Иди… искупайся!
- А ты со мной пойдешь? – жалобно спросил он.
- В следующий раз, - заверила Катька, чувствуя себя живодеркой. Жорик был безобидным существом, которое она //простихоспади// приручила. Бедняга с самым удрученным видом кивнул и ломанулся в воду. А его яркая голубая идеальная задница замелькала среди волн.
Катерина проводила его взглядом, весело помахала рукой, когда он в очередной раз живописно вынырнул из воды и, быстро упаковав себя в длинный ядовито-зеленый сарафан, в котором напоминала рыжеволосую игуану, ретировалась с моря.
Жорику была оставлена многообещающая записка.
«До вечера, дорогой!» с алым отпечатком губ.
Посчитав обязательную программу на личном фронте отработанной, Нарышкина приступила к боевым действиям на фронте общественном. Любыми правдами и неправдами надо было убедить Елизавету вернуться к намеченному плану: фотосессия → девичник → свадьба. В конце концов, эта чудачка хочет замуж за своего Горского. Хоть с вертолетом, хоть без. //Сто пудов//.
- Лиза! – влетев к непутевой невесте в номер, ринулась Катерина с места в карьер. – Есть компромиссное предложение: сегодня проводим первую часть фотосессии. Пока вы креативите на пару с талантом от фотографии, я договариваюсь с капитаном лайнера. Ну и мы дружно уламываем вашего жениха. Как вам такой план?
- К черту такой план! – решительно объявила Лиза, наполовину высунувшись из шкафа. – Я думала, он страдать будет, а он бухал вчера со своим Писарем, представляешь! Явился пьяный в стельку, даже прощения не просил!
- Да не будет он страдать. А фотографии нужны. Платья запечатлеть. И банановый рай.
Невеста надолго замолчала, снова скрывшись за дверцей шкафа. Потом оттуда вылетело одно из платьев, которые она привезла с собой для свадьбы. Здесь у нее сейчас было два. Еще три прибудут непосредственно к счастливому дню в обстановке строжайшей секретности. Так было условлено, чтобы Паша не видел, в чем она замуж собралась идти.