- Торжественность момента и совершенство непосредственности! – выдал он.
Горский непосредственно, но торжественно крякнул и ломанулся к Лизе. Бежать по песку в брендовых туфлях было неудобно, но он очень старался и добрался до машины, когда его фея уже самостоятельно вытащила из нее нечто похожее на сложенные крылья, в чем нормальные люди увидели бы самый обыкновенный шлейф.
- Я ждал! – радостно выдал жених.
- Я вижу, - сделав самую равнодушную мину, на какую была способна, ответила Лиза и посмотрела на фотографа. – Куда идти?
- Да к водичке поближе, - жизнеутверждающе скомандовал Писарев.
Лиза решительно подняла подол и, как была, босиком потопала к морю, не глядя на своего жениха. Павел не отставал.
Катерина, выбравшаяся из той же машины, которая доставила невесту на берег, наблюдала, как Горский, не иначе на правах жениха неотвергнутого, решительно взял Лизу за руку. Та руку немедленно отняла, бросив на него испепеляющий взгляд. И только Писарев, глянув на Катьку, тяжело вздохнул:
- Да уж… чую, предстоит… экзекуция…
- Та ладно! – усмехнулась Катерина. – Апофеоз любви. Тебе должно нравиться.
- Ну зачем ты так? – хмуро спросил он. Потом махнул рукой и, не дожидаясь ответа, пошел работать.
- Как «так»? – спросила она вслед, не задумываясь, слышит он или нет. – Ты такого же хотел…
Она вздохнула и побрела по берегу в другую сторону. Голову озарило принятое решение: хрен еще когда Афонька от нее хоть один заказ получит. Такая подстава с его стороны! Мало ей проблем с Лизой, так еще и Писарев, присутствие которого напрягало двадцать пять часов в сутки.
Каких усилий ей стоило сдерживать себя, чтобы не вцепиться в его патлатую голову. Или бороду, если ему будет больнее. Чтобы было так же больно, как и ей, когда она заперлась в ванной и скулила на полу в полотенце, прислушиваясь – хлопнет или не хлопнет входная дверь.
Хлопнула.
Эта чертова дверь хлопнула.
Еще как хлопнула.
Ей казалось, стены ходуном заходили.
Актерище! Уходил красиво – неторопливо, эффектно! Каждой минутой впиваясь в нее. Будто она не чувствует, будто ей не больно.
Приваливаясь к двери, Катерина заставляла себя оставаться на месте. Она никогда не бегала за тем, кому не нужна. Не хочет быть с ней – пусть катится на все четыре стороны! Лучше кто угодно, чем тот, кто остался из милости.
- Катерина Дмитриевна! – вдруг раздался за ее спиной знакомый голос, заставляя злые горькие мысли разлететься, как стаю чаек. – И вы здесь! По работе или отдыхаете?
На этот раз она чертыхнулась мысленно, бесконечно «обрадовавшись» очередному представителю семейства Писаревых, и повернулась к говорившему.
- По работе, Сергей Сергеевич, по работе.
Писарев-старший в белых брюках, белой свободной рубахе, в белой же панаме и с трубкой в зубах широко ей улыбнулся. Точно так же, как его достопочтенный сын. И спросил:
- Уж не Горский ли вас заказал, постреленок?
- Свадьба здесь нынче единственная, а я пока род деятельности не сменила.
- Феноменально тесен мир! – торжественно объявил Сергей Сергеевич. – А я здесь гостем. На той самой свадьбе. Только утром прилетел. Мы ведь с Павлом Николаевичем партнеры, с отцом его сто лет дружим.
- Жаль, я не знала этого раньше, - пробормотала Катерина себе под нос.
- Ну и как вам работается на краю света? Устали поди от каменных джунглей? Хоть выдохнете.
- Вы безусловно правы, Сергей Сергеевич. Обстановка способствует.
- Обстанооовка, - протянул Писарев-старший, заметив жениха с невестой на пляже. Рядом с ними на песке валялась туша фотографа с камерой. Несчастный родитель вздохнул и мрачно пробормотал: - Вот уж кому не живется спокойно… в любой обстановке.
- Признайтесь, что завидуете ему, - улыбнулась Катерина.
- Его беготне по миру и отсутствию постоянного заработка в начале карьеры? Зависимости от прихоти работодателей и просто неспособности, наконец, повзрослеть? Он в прошлом году в Африку ездил, львов фотографировать. Как есть идиотизм!
- Он живет так, как хочет он. Без оглядки на вас и мнение чужих людей. Он свободен. Он может позволить себе в любой момент поехать в Африку, чтоб фотографировать львов. А вы спланировали путешествие на Мартинику ради свадьбы Горского-младшего месяцев восемь назад, верно?
Бровь Писарева-старшего изогнулась точно так же, как у его сына, он вынул трубку изо рта и задумчиво проговорил: