- А если он ее любит? Вот любит и все! Нахрена ему?
- Откуда я знаю, нахрена вообще это все! – хмуро крикнула она. – Пять платьев! Рехнуться! А стриптизер этот… Бегает вокруг, звенит своими причиндалами.
Катька передернула плечами и одним глотком допила свой коктейль.
- Как есть идиотизм, - согласился Писарев. – Эти тоже… дебилы с тортом… Прикинь, выскакивает из крема… голая… Пашка как шандарахнулся головой о стол – завтра полморды разнесет!
- Так ему и надо! – зло буркнула Катерина и попросила официанта принести еще выпивки. – И тебе так и надо, чтобы из фотошопа не вылезал, рихтуя.
- Ну ладно я, - взвился Писарев. – Он тебе что сделал? Не подогнал гребанный вертолет? Это же бред, Катька!
- Да ни при чем здесь вертолет! – она помолчала, тяпнула нового коктейля и выдала: - Ты не поймешь…
- Я приложу все усилия, чтобы понять! Одной вертолет подавай. Другой Париж. Третьей вообще нихера не надо – со мной, во всяком случае! Не много на себя берете?
Катерина уставилась на Писарева, переваривая его речь, допила оставшееся в стакане, и непонимающе спросила:
- Тебе чё, не дали, что ли? А в холле вроде она тебя разве что не съела.
- А тебя это не касается! Я же не спрашиваю, почему ты ведешь себя так, будто у тебя перманентный недотрах! Жорик-то, вроде, тоже старается!
- Жорик очень старается! На все лады! – выпалила она и без всякого перехода выдала: - Официанта позови! Пусть сразу бутылку тащит!
Он долго ждать себя не заставил. Оглянулся по сторонам, да и заорал по-французски на весь бар. Уже через мгновение перед ними стояла тара. Бутылка того, что просила Катя, и бутылка такого… зеленого… ну вы понимаете. И два бокала. И какие-то фрукты //надо ж закусывать!//.
Разлив по бокалам жидкости, Писарев окинул Рыжую злым взглядом и проговорил:
- Ну чего? За встречу, любимая?
- За встречу, любимый! – звонко шарахнула она свой стакан о его, тут же выпив все, что в нем было. Он немедленно последовал ее примеру, понимая, что закипает. А тушить пожар спиртосодержащим было, естественно, не лучшей идеей.
- Еще? – рыкнул Писарев.
Она молча толкнула свой стакан к нему. Он снова наполнил оба:
- Твой тост.
- Да можешь не пить, если без тоста не можешь, - Катька пожала печами и хряпнула следующую порцию.
- Что ж ты зарраза-то такая, а? – вырвалось у него со смешком.
- Что ж тебя это так волнует теперь-то? – в тон ему рассмеялась Катя и налила себе сама.
- Ну вот волнует! Прикинь!
- Тогда у тебя три варианта! – постановила она после очередного стакана.
- Ща, подожди, - рассмеялся он. Быстро тяпнул, поморщился и зажевал долькой неопознанного цитруса. – Во! Оглашай!
Она торжественно подняла руку и демонстративно загнула один палец.
- Первое. Пересесть за другой стол!
Слова сопроводились действием, ставшим традиционным под неоглашенный вслух девиз: «Вздрогнули!». После чего Писарев мотнул головой и ответствовал:
- Не подходит. Дальше давай!
Дубль два отличался вторым загнутым пальцем и текстом.
- Свалить отсюда нахрен!
- Не, я хочу дослушать!
Катерина кивнула, снова выпила, загнула третий палец и, с трудом вдохнув побольше воздуха, сказала:
- Тогда сиди, пей и терпи. Моя бутылка закончится – свалю я!
- Не свалишь – не сможешь ходить. Слушай, дай я твое попробую, а ты мое, а?
- Свалю! – заявила она решительно, протягивая ему свой стакан. – Хоть ползком!
Писарев в ответ придвинул к ней свой, зеленый.
- На три-четыре?
- А на раз-два?
- Как скажешь! Твое здоровье! – огрызнулся он и крупными глотками выглушил до дна ее дрянь. А это была та еще дрянь – термоядерная.
Катерина выпила молча. Так же молча скривилась. Потянулась за закуской, скривилась еще сильнее и ничего не взяла.
- Ну как? – спросил он.
- Хрень!
- С-согласен! Еще будешь?
- Буду!
- Ну… будь…
Писарев повторил им по порции, обнаруживая, что, собственно, в бутылках уже был виден просвет.
Пристальный взгляд исследователя динамики… исчезновения спиртного из сосудов стал последним, что помнила Катерина, проснувшись утром в незнакомой комнате. И единственным просветом, который могла наблюдать она в данный конкретный момент, был тонкий луч света между плотными шторами, создающими в комнате уютный полумрак. Сказать, что голова болела, значило ничего не сказать. Она гудела, звенела, тарахтела и отъезжала по кругу. Очень медленно и очень аккуратно Катька повернула ее на подушке в сторону раздающегося рядом мерного дыхания и к собственному… крайне неопределенному чувству увидела заросшую морду Писаря, лежащую очень близко от нее, а точнее – прямо на ее подушке.
- Ёпт! – беззвучно выдохнула она и зажмурилась. Произвела быстрый первичный осмотр собственного тела. Тело было одето в футболку и шорты, в которых она ходила на девичник Лизы. Облегченно выдохнув, Катька гибкой ящерицей поползла из-под одеяла к краю кровати. Только, к сожалению, не такой шустрой. И уже через мгновение была ухвачена цепкой Писаревской лапой за футболку.