- Ну и куда несет? – раздался его скрипучий голос.
- Домой! – не оглядываясь, втянув голову в плечи, ответила Катька и дернула ткань. – У меня сегодня встречи.
Он не отпускал. Смотрел на нее. Внимательно и… недоумевающе. Будто силился что-то вспомнить. Затем свободную руку быстро сунул под одеяло и пошарил по своему телу. Потом поморщился и глубокомысленно сообщил:
- Штаны на месте.
- Вот и прекрасно! – фыркнула она и снова задергалась. – Отпусти меня.
- Зачем? По-моему, тебе и здесь неплохо.
Катерина резко повернулась, отчего перед глазами запрыгали разноцветные фонарики, которые она стойко выдержала, и зло зыркнула на Писарева.
- Мне не может быть хорошо в твоей кровати! Кроме того, у меня есть своя!
На сей раз его взгляд опасно вспыхнул. Она почти видела, как в нем отражаются пролетающие в Писаревой черепушке мысли. Причем не самые приятные.
- А раньше нравилось! – взревел он, охнул и тут же откинулся на подушку. Видимо, голова не выдержала встречи с действительностью. Зато футболку отпустил.
Катька тут же вскочила, смогла удержать равновесие и сделать несколько шагов к двери. Там, к счастью, обнаружились сумка и босоножки. Она замерла на мгновение, обернулась к нему и проговорила:
- А потом тебе это стало ненужным.
Вышло жалобно, и Катька в ужасе выскочила за дверь. Чтобы услышать донесшееся из комнаты: «А я тебе вообще никогда не был нужен!» И глухой удар – ей вслед полетела подушка, чей полет был прерван столкновением со стеной. «Мазила!» - добавил он и мысленно проклял тот день, когда Горский решил устроить свадьбу на Мартинике.
Голова раскалывалась. Че за дрянь они пили, он помнил смутно. После того зеленого точно был ром, а вот дальше… Дальше, кажется, они поперлись петь на сцену. «The show must go on» в исполнении двух бухих в стельку русских произвело на окружающих впечатление. Потом они опять что-то пили. А, кажется, после поперлись купаться. Это он еще припоминал отчетливо. Как и то, что в воде попытался ее поцеловать, но… промахнулся. Ее смех до сих пор в голове звенел. В жизни ее такой пьяной не видел… да и, собственно, вообще никогда не видел. Катя не пила… раньше. С ним. И то, что пьяная она прикольная, он ей, кажется, тогда же, в воде, и озвучил.
А вот уже после этого начинался жуткий провал. Просто чернота какая-то! Слава богу, хоть не тошнило, как накануне, но все это грозило закончиться забастовкой печени. Лежачей.
Обидно. Продержаться-то оставалось два дня. Этот – относительной свободы. И следующий. Свадебный. Второй сложнее. Потому что опять придется пить.
Писарев потянулся к часам, валявшимся на прикроватной тумбочке.
Почти девять.
Тяжело вздохнул и все-таки заставил себя подняться. Голове это не понравилось. Она выразила свой протест шумом и помехами перед глазами.
Но Писарев был мужиком. Потому приказал своему телу отставить сопротивляться и идти в уборную. Мыться, бриться, приводить себя в чувство //облегчиться в смысле//.
Но стоило открыть дверь, как он подумал, что все-таки у него галлюцинации.
- Эээээ! – вырвалось у Писаря при виде Горского, дрыхнувшего в ванне в одних трусах и с опухшей мордой.
- Не ори… - хрипло попросил Павел, не открывая глаз.
Писарев сел на бортик и спросил:
- И чё ты тут?
- Сплю.
- А другого места спать не нашел?
- На кровати было занято.
Неожиданно для себя Писарев смутился. Пошарил глазами по полочкам со средствами гигиены. Потом по кафелю на стене. Потом по занятному коврику на полу. Потом вернулся к Горскому.
- А к Лизе совсем не вариант? Или выгнала?
- Нууу… вот чтобы не выгнала, - Горский тяжко вздохнул и открыл глаза – мутные и страдальческие. – Выгонит и на свадьбу не придет. А так, может, еще придет.
- То есть вариантов, что она сама там мается, ты даже не рассматриваешь?
- Не знаю, - честно признался Павел. Он сел, подпер голову рукой и принялся толкать рассудифилис: – Она так замуж хотела. Все планы строила. Платьев нашила! А теперь… вдруг она просто поняла, что ей без меня лучше. А она добрая. Прямо не скажет, вот про вертолет и придумала.
- Добрая, - передразнил его Писарев. – Дура она! Так бы за раз отмучился, как я в свое время. А ты тут сидишь, гадаешь в неизвестности!
- Да пошел ты, Писарь! Не перекладывай с больной головы на здоровую!
- Это у тебя-то здоровая? Додумался – в ванне спать!