Как и жених.
Он стоял в стороне от шикарного подиума в белом фраке и с грустным лицом, раскрашенным покрасневшей правой скулой, практически в тон неизменным брендовым ботинкам. Но едва завидев Лизу, Паха расплылся в счастливой улыбке и, послав к славянской Бабе-Яге заморские традиции, ломанулся к ней вдоль винтажной цветочной аллеи.
- Лизка! – крикнул он и распахнул к ней свои объятия.
- Пашка! – воскликнула невеста и, подхватив свой кринолин так, что стало видно даже подвязку чулок, последовала его примеру и помчалась к нему.
Папаши умильно хмыкнули, мамаши не менее умильно всхлипнули, а Катерина Дмитриевна, возведя очи горе, ретировалась туземными огородами в поисках самого талантливого из всех присутствующих – фотохудожника Сергея Писарева.
Писарев же, нахально вручив камеру какому-то местному дарованию и сверкая выбритой наголо физиономией, сейчас на церемонии значился просто гостем. Но среди всех не усидел. Стоял себе в сторонке под пальмой. И мрачно наблюдал происходящее. Пашка на руках поволок Лизу к тому, что символизировало алтарь, не прекращая ее целовать. Молодая жена //вторая за последние три года// шептала что-то отцу на ушко. Натали плотоядно поглядывала на него самого, разве что не облизываясь. И вся эта комедия постепенно начинала превращаться в цирк.
- Пошли жениться, - услышал он торжественным аккомпанементом происходящему.
Какофония в голове на мгновение стихла, и он повернул ее к Кате. Ему показалось, что даже тихий галдеж гостей смолк, и слышно стало только слова ведущего свадебной церемонии, вещавшего карамельную херь на тему «пока смерть не разлучит вас». А он смотрел на Катерину и пытался понять, какое отношение все происходящее может иметь к любви?
- Нет, - медленно произнес Писарев.
- Пожалуйста, - просительно протянула Катька, хлопнув ресницами.
- Кать, не надо… Я не хочу… - растерянно ответил он.
Она суетливо покрутила многочисленные браслеты на тонких запястьях, отчего те жалобно звякнули, отвела глаза и понимающе кивнула.
- Ну и ладно…
Развернулась и стала ловко лавировать между пальмами.
- Катя, стой! – услышала она за спиной и прибавила скорости. Но скоро к крику присоединились и его громкие шаги. Писарев совершенно точно бежал за ней.
Она нырнула между банановых побегов и выскочила к месту, где позже начнется праздничная вечеринка. Столы и стулья, цветочные гирлянды и фонарики – все замерло в ожидании гостей. Сейчас же было тихо и пустынно.
Здесь он ее и настиг. Схватил в охапку, развернул к себе и опалил удивленным, испуганным и… отчаянным взглядом. Так же отчаянно она стала вырываться из его рук.
- Пусти меня, - ворчала Катя. – Пусти, говорю!
- Куда и зачем? – поинтересовался он, пресекая ее попытки тем, что обхватил ее крепче и прижал к себе.
- К Жорику. Он жениться готов. Даже хочет.
- То есть теперь тебе пофиг, за кого, лишь бы замуж?
Она зло отвернулась от Сергея и молча сопела, глядя на океан. Он тоже молчал и тяжело дышал, рассматривая ее профиль. Но из рук не выпускал, чувствуя напряжение во всем теле. И ее, и своем.
- Я люблю тебя, - заговорил он. – И не понимаю, что делать! Тогда ты меня послала, теперь я тебе вдруг понадобился! Ты сама хоть знаешь, чего ты хочешь? Внеси, пожалуйста, ясность в мою жизнь!
- Я тебя не посылала!!! – вскрикнула Катя и со всей силой, на какую была способна, толкнула его в грудь. – Ты сам ушел!
И в конце концов, оказалась на свободе. Он ошалело смотрел на нее и чувствовал себя идиотом. Полез в карман, быстро доставая бумажник, откуда вывалилась на песок пресловутая фотография, на которой он запечатлел момент их расставания. Веселая и спокойная Катя, рассерженный и обиженный фотограф. Карточку подхватил ветер и понес бы по песку, если бы Сергей не успел ее подхватить. И в следующее мгновение сунул фото Катерине под нос.
- Сам?! – заорал он. – Это ты называешь, сам?! Я жениться на тебе хотел! Зачем мне было бы уходить, если бы тебе не было пофигу, есть я или нет?! Прости, быть временным явлением под твоей крышей мне совсем не улыбалось! Ждать, пока ты наиграешься с нищим художником и выставишь за дверь – не лучшая перспектива!
Лишь секунду она рассматривала фотографию, которую показывал ей Писарев. Слишком хорошо она помнила тот миг и без его креативной визуализации.
- Ну вот не хотела я за тебя замуж! – закричала она в ответ и отступила на шаг. – Не хотела.
- А теперь резко захотела!
- Я и сейчас не хочу, - мрачно сказала Катерина. – Но если это единственная возможность жить с тобой…
- Что? – опешил он и резко, в один шаг, сократил расстояние между ними. – Чего ты сказала?
- Я сказала, что люблю тебя, что хочу прожить с тобой всю свою жизнь, и чтобы у нас был ребенок… или два. Я всегда этого хотела. И если для всего этого тебе обязательно нужно на мне жениться – давай жениться!
Его челюсть отвисла, а руки резко схватили ее за плечи – крепко и нежно одновременно.
- Кать!.. - прошептал он странно орущим шепотом. – Ты понимаешь, что ты сейчас?.. Это же… Кать, я не потому что тебя не хочу… я потому что вот эти все вертолеты, пальмы, цветочки, платья… не хочу, понимаешь? Я… я тоже тебя люблю. Я не хотел тогда уходить… я просто не знал…
Она уткнулась носом ему в плечо и пробормотала:
- Знал бы ты, как я не хочу… и никогда не хотела все эти пальмы и вертолеты! А ты взял и ушел…
- Дурак… - согласился он, зарывшись носом в ее волосы. – А ты взяла и не остановила…
- Я не могла останавливать. Это неправильно – заставлять человека делать то, чего он не хочет.
- Человек-то хочет… у человека с мозгами проблема… Ты меня простишь?
Катька подняла к нему лицо и рассмеялась:
- Проблему с мозгами решишь?
- Рыжик мой, - выдохнул Писарев, прижимая ее к себе еще крепче.
- Твой!
Он зажмурился, оторвал лицо от ее волос и нашел губами ее губы. Быстро, будто боялся поверить, будто боялся не успеть, будто боялся, что сбежит. Но Катя не сбегала. Катя целовала его в ответ.
Потом спохватился. Бестолково отстранился и снова заглянул в ее зеленоватые, как океан, глаза.
- Будешь со мной? – спросил он.
- Буду!
И больше уже он не медлил. Быстро наклонился, пошарил по песку. Выдернул из него большую ракушку и осторожно разломил пополам – получились две одинаковые части. Бледно-розовые, перламутровые, с загнутыми краями.
Потом он взял ее за руку и вложил в ладонь одну половинку.
- Значит… с помолвкой, Рыжик, - прошептал Писарев.