- У нас расчетный счет в ШаффхаузенБанке. Ты как в Приватный попала?
- Деньги принесла, - удивленно пояснила Адриана.
- Тебе Вера Игнатьевна сказала туда нести?
- Нет, - совсем стушевалась девушка.
- Вот! – обрадовался Писарев. – Вот! Хоть какое-то зерно разума!!! А куда сказала вам нести выручку Вера Игнатьевна?
- В ШаффхаузенБанк.
- Так за каким лешим вы поперлись в Приватный, Адриана?!
- А он красивше, - не моргнув глазом, поведала она.
- А?
- Шо?
- Куриное капшо! Вы решили сменить банк, потому что «красивше»? Вы взяли на себя смелость взять договор в левом финансовом учреждении и сбагрить им нашу выручку из эстетических соображений? Невзирая на то, что Вера Игнатьевна лично водила вас к операционисту и все объясняла? У вас мозг есть, Адриана? Есть или там вакуум? Можно я постучу – вдруг звук, как у пустой кастрюли? Мне прям даже интересна такая аномалия! Может, вас на опыты ученым отдать, а? Пусть изучают, блин! Уникальный экземпляр!
- Где? – уточнила Адриана, после того как долго хлопала глазами, открывая и закрывая рот.
Писарев тоже его открывал и закрывал, только в отличие от помощницы, издавал звуки, весьма чуждые цензурной речи. Проще говоря, выдавал на-гора́ витиеватые ругательства пополам с риторическими вопросами, обращенными в космос. И именно в то мгновение, как из недр его возмущения вырывалась особенно яростно-трагичная рулада, Писаревский рот замер, чтобы хватануть воздух на следующих словах:
- Да вы непонятно за что зарплату получаете, вы ох*еее…. – и все. Как рыба.
На том же крыльце в майский дождливый день – будто мираж или марево – лучом промелькнули пышные рыжеватые локоны. Солнцеволосое создание показалось на ступеньках.
Екатерина Дмитриевна невозмутимо прошествовала в их сторону, обходя лужи, искрившиеся под неожиданно выглянувшим солнцем.
- … ееесли бы вы, Адриана, были чуточку внимательнее, - совсем другим, бархатисто-медовым тоном промурлыкал Писарев, - то вы бы обязательно прислушались к тому, чему учим вас мы с Верой Игнатьевной. И это, разумеется, поспособствовало бы нашим с вами дальнейшим продуктивным отношениям… Вы же понимаете?
Он низко-низко склонился к помощнице и разве что не облизнулся, как кот.
Та в ответ медленно моргнула и выдала с придыханием:
- А?
- Ну, будьте умницей, Адриана. Вы же не глупая девушка. Доверила бы вам иначе Вера Игнатьевна это задание?
В этот самый миг почти откровения между шефом и его помощницей мимо них прошла доцент Нарышкина, обдав студента Писарева холодным презрением пополам с горечью духов. Сергей Сергеевич поморщился и вдохновенно продолжил:
- Или лучше оставьте бумаги мне, а? И выручку тоже. После моих занятий вместе отвезем, и я вам все покажу?
- Агааа… - выдохнула Адриана, глядя на него ошалелыми глазами.
Впрочем, причины этой ошалелости могли быть разнообразны, и если бы Катерина Дмитриевна о них задумалась… Но ей об этом задумываться было недосуг, и потому, спустя еще пару кротких мгновений, она была уже далеко, оставив без видимого внимания и своего студента, и его помощницу, и глаза последней.
Проводив взглядом преподшу, Писарь на несколько секунд завис, постепенно меняясь в лице. И к тому моменту, как она заскочила в кофейный киоск, уголки губ опустились, вернув всему его облику выражение крайней неудовлетворенности. Потом он снова вернулся к помощнице и мрачно сказал:
- Давай сюда деньги.
Совершенно заглючивший процессор Адрианы все же успел передать нужную команду рукам, и она послушно протянула Сергею Сергеевичу конверт.
- Короче, - продолжил Сергей Сергеевич цедить сквозь зубы, - сейчас едешь в офис и ближайшую неделю не попадаешься мне на глаза, чтоб я даже имя твое забыть успел, ясно? Вера Игнатьевна из отпуска выйдет, пусть сама с тобой носится.
Адриана отмерла, кивнула, медленно развернулась на сто восемьдесят градусов и потопала к остановке, набирая по дороге номер лучшей подружки Вальки, с которой можно говорить о чем угодно и, что более важно, часами. Писарев же, запихнув документы и деньги в сумку для ноутбука, ломанулся следом со ступенек в сторону кофейни, перебежал через дорогу и влетел аккурат в тот момент, когда Катерина Дмитриевна рассчитывалась с бариста за свой кофе.
- Двойной эспрессо! – радостно выпалил он, внимательно наблюдая за Нарышкиной, которая, подхватив свой бумажный стакан с рекламой всевозможных сортов ароматного напитка, намеревалась направиться к выходу. Но студент преградил ей дорогу и, широко улыбаясь, предложил:
- Давайте я вас печенькой угощу, а?
- У меня в кабинете есть тортик, - отказалась Катерина Дмитриевна.
- Ну да, это, конечно, гораздо вкуснее. Так что там с зачетом?
- У вас ранний склероз или временная амнезия?
- У меня неподдающиеся гласу разума надежды!
- Надеюсь, вы прислушаетесь к нему во время зачета.
Она попыталась обойти Писарева. Тот, будто бы нарочно, расправил плечи, став еще шире, и загородил своей богатырской грудной клеткой почти все пространство крошечной кофейни.
- Жестокая вы, Катерина Дмитриевна, женщина! Нет бы пойти навстречу страждущим, а!
- Страждущим надо побольше уделять времени учебе. Тогда я не буду казаться жестокой, - легко пожав плечами, сказала Нарышкина.
- Нравится доминировать?
- Нравится хамить?
- Неа. Вы нравитесь.
- Тогда сделайте так, чтобы мне понравился ваш ответ на зачете.
- А иначе?..
- Иначе будет незачет, пересдача. Как вариант – недопуск к сессии.
Черная бровь дернулась вверх, чуть исказив бороздками высокий лоб ее обладателя.
- Тогда вам лучше не знать, что вам за это будет!
Катерина усмехнулась и посмотрела ему прямо в глаза.
- На вашем месте, Писарев, я бы подумала о том, что будет вам, если вас не допустят к сессии.
- Мне кажется или у вас ко мне предвзятое отношение?
- К зачету не готовы вы, а не я.
- Это препод по основам спецификации научных исследований виноват. Всю ночь с его методичкой в руках провел… были ночи и получше.
- Сдали?
- Результаты в пятницу.
- Что ж, в любом случае жду вас к себе.
- Звучит почти как приглашение на свидание.
- Вряд ли оно вам понравится, - строго сказала Катерина. – И, кстати, перемена заканчивается. Займитесь, наконец, чем-то полезным.
Писарев рассмеялся, его громкий смех заполнил все оставшееся в кофейне пространство и заставил бариста, и без того следившего за их диалогом, как за полетом мячика в пинг-понге, подпрыгнуть. Но, вместо того, чтобы пропустить намекавшую на окончание разговора Нарышкину к двери, Сергей Сергеевич наклонился к ней пониже и на ухо, щекотнув кожу дыханием, прошептал:
- Совсем-совсем не ревнуешь?
- Кого? – икнула Катерина Дмитриевна.
- Меня.
Ее губы двинулись, отвечая, но вместо слов Писарев услышал рассыпавшийся быстрыми фортепианными звуками Шопеновский этюд, раздавшийся из кармана пиджака преподавательницы. Катерина торопливо достала телефон, и на экране мелькнуло длинное лицо в обрамлении длинных волос. Одновременно с этим можно было наблюдать, как вытягивается физиономия и у второкурсника. И заодно багровеет. Что-то внутри него булькнуло. Но ситуацию попытался спасти все тот же бариста, вовремя оценивший степень накала страстей:
- Ваш двойной эспрессо!
- Кать…рина Дмитриевна… - с трудом сдерживаясь, прорычал Писарев.
- Мне пора. Важный звонок, - она одарила его любезной улыбкой и по-кошачьи проструилась между ним и стульями у ближайшего столика.
- Да пошлешь ты его или нет?! – долетело до нее у самой двери.
Если бы только он мог видеть ее лицо! Довольная улыбка, сверкающие глаза… Но зато он мог услышать голос – мягкий и хриплый, проговоривший в трубку:
- Аскольд?
- Ваш двойной эспрессо! – довершил фантасмагорию бариста. Звучало как глиссандо.
12:30