Увещеваниям маман не поддавалась. К ней присоединился и папа́. Сергей же принципиально не желал ничего слушать. Справедливости ради, это продолжалось недолго.
Почти сразу после свадьбы Катерина оказалась в декрете, где благополучно писала свою диссертацию. Мелкий, к огромному удивлению обоих родителей, не доставлял больших хлопот и потому можно было не озадачивать «еще слишком молодых» бабушек-дедушек. Это было самое мирное время в их семье. Катьке было некогда обращать внимание на рассудифилис маман и согласного с ней папа́ о важности высшего образования, а ревность Писаря благополучно отдыхала, не имея ни малейших поводов к собственным извержениям.
Но ничто не длится вечно. Декрет закончился, Катерина вернулась на работу, защитила кандидатскую диссертацию, принялась строчить монографии, сын как-то незаметно пошел в школу, а основным камнем преткновения оставался чертов диплом, вернее, его отсутствие. Держать оборону перед Нарышкиными-старшими становилось все сложнее. Катерина срывалась и начинала нудеть их песню в собственном доме. В то время как муж вторил ей расспросами о том, за каким дьяволом по вечерам его жене звонит совершенно потерявший совесть некий Иван Викторович или Виктор Иванович, или «он не обязан всех их помнить по именам».
Кризис приключился, когда больше не стало необходимости «помнить всех». Эфир оказался заполнен Аскольдом. И теперь в ответ на мужнино: «Ты можешь ради меня хотя бы дома с ним не общаться?», ему прилетало: «Ты же не можешь ради меня хотя бы заочно выучиться!»
Спустя два года подобных препирательств Сергей Сергеевич Писарев сделал ход конем – решил стать переводчиком с персидского, от чего пришибло даже Нарышкиных-старших. Но ситуацию это не улучшило. Просто изменило. Катерина понимала, что это было сделано ей назло, и открыто сердилась, а Сергей, раззадориваемый постоянным присутствием рядом с женой гениального отрока, делал все, чтобы рассердить ее еще сильнее.
Нет, ругались они редко. Чаще молча разбредались по комнатам – каждый сожалеть о своем. Он о том, как было бы хорошо снова устроить Катьке декрет, и пусть пишет свою докторскую, лишь бы подальше от Аскольда и ему подобных. Она же порой всерьез задумывалась, что надо было давно «купить» ему любой диплом, лишь бы родители отстали. В конце-то концов, если ей все это до лампочки, то какое им дело! Но если бы только они не съедали ей мозг…
- Уйду в декрет, - проговорила она негромко и зашла в аудиторию. И теперь в голове вертелось единственное: «Придет или не придет». И сама не знала, что ей понравится больше.
Он – пришел. Стоило ей сесть за стол, как дверь распахнулась снова, и в кабинет ввалился ее «студент». Лохматый, запыхавшийся, все еще багровый. И с какими-то совсем дикими глазами. Такими, какие она помнила у него раз в жизни – когда родился мелкий Сережка, а Писарь толком не понимал, с какой стороны за него взяться.
- Извините, - пробормотал он. – Можно?
- Можно, - кивнула Екатерина Дмитриевна. – Проходите.
Он быстро прошел перед кафедрой и уселся за первую парту – место, занимаемое им именно на ее парах. Законное, между прочим, место – чтобы носом к носу. Но на нее не смотрел. В упор – больше не смотрел. Завозился, доставая из сумки для ноута потрепанную тетрадку, в которой велся конспект лекций по всем предметам. Оттуда же выдирались листы для контрольных работ. Сейчас Писарь зашелестел страничками, будто бы тетрадка хоть чем-то могла ему помочь.
Беда пришла откуда не ждали. Староста, обаятельный разгильдяй Хуртенко, неожиданно выдал:
- Катерина Дмитриевна, можно просьбу?
- Что у вас, Игорь, на этот раз? – вздохнула Нарышкина.
Он вскочил с места и широко улыбнулся. Писарь головы по-прежнему не поднимал. Притих – тревожно и странно.
- У нас по расписанию пара по английскому в пятницу еще. Можно зачет перенести? У нас сегодня уже Гаврилов был – жесть!
То, что преподаватель основ спецификации научных исследований и еще целого ряда смежных дисциплин Артем Витальевич Гаврилов – жесть, Катька знала не понаслышке. Этот монстр много лет назад, во времена ее второго курса, занимался тем же – пил кровь из студентов, превращая безобидные дисциплины в нечто совершенно ужасное.
Она подперла голову рукой и скорее рассуждала, чем спрашивала:
- А вы, Игорь, думаете, что учеба – это поход в ночной клуб? Развлечение?
- Было бы неплохо! – вздохнул Игорь почти серьезно, и по аудитории разлетелись негромкие смешки. Хуртенко обернулся к группе и добавил: - Но это не только моя просьба!
- Ну да, не только… - Катерина посмотрела в окно, где снова набежали тучи, и первые капли дождя опять застучали по стеклу и подоконникам. – Хорошо. Кто готов – может сдать сейчас. Остальные – готовьтесь к пятнице. Но учтите, отговорок не приму. Даже если у вас будет два зачета у Гаврилова.